Насколько значительные запросы может предъявлять человек? Сцена, свидетелем которой я стал, смотря через дверь, казалась мечтой для множества людей. Она многократно воспроизводилась в рекламе, песнях и книгах. Именно этого не хватало тем, кто совал голову в петлю под известные рождественские песенки. Насколько значительные запросы может предъявлять человек?
Ответ в том, что только сам человек это знает. Если не существует Бога, который устанавливает границы и призывает нас к смирению, то мы вольны требовать чего угодно. Тогда снова встает вопрос: а есть ли Бог?
Я покачал головой в ответ самому себе, пока спускался вниз с ключом Эльсы в руках и пожарная лестница гремела от моих шагов.
Теологические изыскания мне не были свойственны, но меня все же можно было назвать агностиком. И с тех пор, как я мог рассуждать в этих терминах, у меня было ощущение, что существует что-то другое, что-то, что находится за пределами и по ту сторону нашей обыденности…
Я остановился внизу у лестницы и посмотрел на дверь в прачечную. То, что находилось в ванной, как раз подходило под это описание. Можно ли было рассматривать лизуна как некое подобие Бога? Такое представление было далеко от детского представления о Боге как о бородатом дяденьке, но и в эту картинку я тоже никогда не верил. Может быть, Бог как раз и есть черная бесформенная масса, путь и неявная возможность.
Когда я стоял у двери в прачечную, тяга была почти непреодолима. Я знал, что расписание посещений прачечной должно соблюдаться беспрекословно, и было недопустимо ввалиться туда в чужое время. Жилы мои крутило и тянуло, и, возможно, я нарушил бы запрет, если бы не видел иного выхода. Суррогатного, но все же достаточного, чтобы помешать совершить что-то, о чем бы я пожалел.
* * *
По всему городу были развешаны рождественские украшения и цветные фонарики, но Брункебергский туннель встречал меня своей обычной тишиной и темнотой. На полу туннеля была слякоть из-за налетевшего снега, который таял при относительно высокой температуре внутри, со стен капала сконденсировавшаяся вода и под ногами чавкало, когда я приближался к той точке, где стоял и играл бард и где я сидел со скинхедом на коленях. Здесь стена была такая же шероховатая и плотная, как и на всем протяжении туннеля.
Ладони намокли, когда я приложил их к камню и опустил голову. Я закрыл глаза и отогнал все мысли, позволяя сознанию погрузиться в темноту.
Первым, что выступило на меня из пустоты в этот раз, была не картинка, а звук. Мои воображаемые барабанные перепонки, которые находились где-то за пределами физического пространства, начали вибрировать от крика.
Нет, больше чем крика. Воя. Какой-то человек выл от боли. Я продвинулся дальше, пытаясь точнее настроить рецепторы, чтобы увидеть, что происходит.
Не знаю, было ли это из-за слабости мысли того, кто испускал сигналы, из-за движений в породе гряды или чего-то еще, но картинка получалась размытой, с неясными контурами, как фотография, которую проявили с помощью слишком сильно разбавленного проявителя.
Это был человек, бегущий человек, насколько я мог видеть. Тело его распадалось, кожа была покрыта пузырями и бороздами, как у получившего тяжелый ожог. Мои внутренние ноздри уловили запах серы. На бегу обгоревший человек выл от боли. Кроме этого, не было ничего. Казалось, человек движется сквозь пустоту.
Я изо всех сил сосредоточился, но единственное, что удалось в результате уловить, было то, что человек бежал по траве. По коротко стриженной траве без каких-либо отличительных примет. Он бежал по лугу, больше ничего не было видно. Я попытался разобрать черты лица, но лицо у него тоже обгорело, и увидеть что-то было сложно.
Картинку втянуло обратно, и гора вокруг меня сомкнулась. В следующее мгновение я снова стоял в Брункебергском туннеле, под ногами была слякоть, а передо мной – стена. Если прямо сейчас кто-то был в душевой и проживал свои мечты изнутри, как эти мечты могли принять вид обгоревшего человека, воющего от боли? Была ли это фантазия о мести, фантазия о том, чего мечтающий желал другому? Нет, мечтающий и жертва были одним и тем же лицом.
Раздались хлюпающие шаги, и я посмотрел в их направлении. Ко мне приближалась женщина. Ей было за пятьдесят, и жизнь обошлась с ней сурово. У женщины были темные круги под уставшими глазами и спутанные волосы с седыми прядями. На ней были надеты короткая юбка и дырявые колготки, а верхнюю часть тела она кутала в тощий искусственный мех. Приближаясь, смотрела не на меня, а в другой конец туннеля, как будто там ей мерещилась надежда, в которую она на самом деле не верила. Когда проходила мимо меня, я сказал:
– Подожди.
Женщина остановилась, медленно обернулась и посмотрела на меня, как будто у нее был выбор: или поспать хотя бы часок, или потратить это время на общение со мной. Она покачала головой и сказала:
– Нет, один хрен, сейчас свободна. Только тогда максимум один раз по-быстрому.
– Нет, я не про это. Я просто… можешь сделать мне одолжение?
У женщины на лице отразилось: «Что, я раньше такого не слышала?», и она сказала:
– Таким не занимаюсь. Бесплатно не бывает. Ничего.
Поскольку я все равно был практически банкротом и это не имело никакого значения, я порылся в бумажнике и вытащил банкноту в пятьдесят крон. Она фыркнула, прежде чем бросить что-то уничижительное, но я ее опередил:
– Я просто хочу, чтобы ты встала здесь, приложила руку к стене и закрыла глаза.
Глаза женщины сузились.
– Что это еще за извращение?
Я держал обе руки в воздухе, зажимая банкноту между указательным и средним пальцами правой руки, и начал отходить от нее назад, указывая левой рукой на стену:
– Там. Встань там. И закрой глаза. Расскажи, если что-то почувствуешь.
Женщина сделала пару шагов по направлению к нужному месту и с подозрением посмотрела на меня. Я отошел еще на несколько шагов назад, пока расстояние между нами не увеличилось до пяти метров. Когда женщина встала у стены, она пожала плечами так безразлично, что у меня кольнуло сердце.
– Ну?
У нее был мутный взгляд. Возможно, она была под воздействием каких-нибудь веществ и уже забыла, что я сказал. Поэтому я повторил:
– Прижми ладонь к стене. И закрой глаза.
– Зачем?
– Я просто хочу знать, почувствуешь ли ты что-нибудь?
Женщина усмехнулась и обнажила ряд желтых зубов.
– Давно это было, парень.
Она тяжело прислонилась к стене и бросила на меня последний взгляд, прежде чем закрыть глаза. Побежали секунды, и я задержал дыхание. Когда в ее позе что-то изменилось, как будто она увидела, что приближается какая-то опасность, у меня сжались легкие.
Внезапно она отпрянула от стены с неожиданной быстротой, как будто это стена ее оттолкнула.
