Я методично прошелся по рядам развешенной верхней одежды и сложил все, что нашел, в докторский саквояж. Вышло около двадцати кошельков, куча дорогих перчаток, несколько пустых фляжек и еще кое-что, включая упаковку бриканила. Если повезет, то у кого-то случится приступ астмы, который он не сможет купировать. Это слегка приглушит праздничное настроение.
Во время моей операции никто не вышел из зала, и, с саквояжем, набитым краденым, я побежал вниз по лестнице и вышел на улицу, где меня ждал старый добрый эндорфиновый приход. С того момента в универмаге «Оленс» я ничего серьезного не воровал и почти уже забыл, как в крови булькают пузырьки, когда пересекаешь границу и попадаешь на свободу. С домами на Лидингё так не получилось, и я легко и быстро шел к улице Флеминггатан, где взял такси. Домой на встречу с соседями.
Прежде чем я продолжу, хочу лишить драматичности свой рейд по «Обществу паровых котлов», чтобы он не тянулся за мной как шлейф, с вопросом «а что было потом?» через все оставшееся повествование.
Сотрудник, который нанял меня, естественно, позвонил на следующий день и спросил, не видел ли я чего-нибудь. Дело в том, что украли несколько бумажников. В его голосе звучала и нервозность, и подозрение, а может, это было просто похмелье.
Конечно же, я сказал: «Ой-ой-ой» – и выразил всяческие сожаления. Но я ничего не видел. Запер ли он за мной дверь, когда я ушел? Он замолчал, вероятно пытаясь разобраться в путаных воспоминаниях прошлого вечера. Наконец он сказал:
– Да, но я ведь закрыл дверь?
– Ну, я не знаю, – сказал я. – Но мне кажется, вы ее не заперли, когда впускали меня. Возможно, второй раз тоже.
Возможно, теперь он ясно все вспомнил, потому что голос его звучал более подавленно, когда он сказал:
– Почему ты мне ничего не сказал?
– Ну, я не знаю, какие у вас правила.
Должно быть, он понял, что битва проиграна.
Если он все еще подозревал меня, то у него не было доказательств, ну и самое приятное: виноват был именно он и ему нужно было объясняться.
Мы распрощались, и пришлось прикусить язык, чтобы не ляпнуть:
– Мама передает привет.
Я добыл шесть тысяч двести крон – это в четыре раза превышало мой гонорар. Плюс пара действительно хороших перчаток.
Было пять минут одиннадцатого, когда водитель такси высадил меня на улице Лунтмакаргатан. С теперь уже довольно тяжелой сумкой я поспешил в ворота. В прачечной горел свет, дверь была приоткрыта, и изнутри слышались голоса. В последний раз, когда я видел ту же сцену, я пустился бежать со всех ног. Теперь же с нетерпением ждал возможности зайти туда. Побежал домой, бросил сумку и подставку и медленно пошел к прачечной, наслаждаясь вечером. Аромат снега, шлейф света от двери и приближающийся Новый год. Вдалеке слышались отдельные взрывы петард.
Там собралось шесть человек. Эльса, Ларс и мужчина, который подпалил свои руки. Его звали Гуннар. Я также узнал женщину с избыточным весом, ее звали Петронелла. Мертвой пары там не было, а двух других людей я никогда раньше не видел.
Один из них представился как Оке. Ему было лет пятьдесят, и у него был такой характерный скучный вид, который подошел бы для фарса. Светло-коричневые брюки и такой же светло-коричневый пуловер поверх рубашки с темными и светло-коричневыми квадратами. Вытянутое лицо и жидкие каштановые волосы. Бухгалтер в компании средней руки, который высовывал нос только во время годового отчета, и его имя в этот момент никто не мог вспомнить. Это описание говорит о нем больше, чем констатация факта, что он на самом деле был фармацевтом.
Последним человеком была женщина, которой было немного за тридцать. Растрепанные волосы, одета в полосатые колготки под зебру и жакет с заметными подплечниками. Ее прическа и одежда лучше бы подошли женщине лет на десять моложе. На ней было столько косметики, что невозможно было сказать, как она на самом деле выглядит. Ее звали Сусанна, она работала на «Шведском телевидении» и вызывала у меня какое-то неприятное чувство.
На столе, где складывали белье, стояли кофейник и несколько чашек, а также корзина с имбирным печеньем из квартиры Эльсы. Также там были две бутылки шампанского и бокалы. Похоже, из пластика. Все это выглядело как обычная, если не сказать банальная, встреча, если бы не семь ножей разных размеров и форм, которые лежали рядом. Так как стол стоял как раз под крючком с футболкой охотников за Пальме, она висела там, как запрестольный образ над противоестественным таинством.
– Йон, я думаю, ты будешь последним, – объявила Эльса. – Наверное, мы закроем дверь, холодно.
Я сделал так, как просила Эльса, и, когда снова вернулся к группе, меня поразило, насколько трудно догадаться, что нас всех объединяет. У нас же не было ничего общего, по крайней мере на первый взгляд. Только эта тоска по хаотичной возможности.
Тогда сразу возникает вопрос: почему только у нас? На разных лестницах вокруг жило еще больше народу, они тоже пользовались прачечной. Теперь график использования внутреннего помещения был составлен так, чтобы никто не приходил и не уходил одновременно с теми, кто приходил только постирать, но для объяснения этого было недостаточно. Все равно должны были возникнуть подозрения.
Я могу только строить догадки, но, возможно, эти люди не чувствовали тягу, а чувствовали скорее что-то противоположное. Если у них не было предрасположенности к другому, то оно казалось отталкивающим. Некоторые тянутся в темные комнаты и хотят выяснить, что там такое, а другие даже не хотят думать о том, чтобы зайти туда. Вы слышите странные звуки из тьмы? Убегайте оттуда и забудьте. Стирайте свое белье, держитесь света.
Это одно возможное объяснение. Другое возможное объяснение – это Швеция. Если где-то наклеено объявление официального вида, в котором говорится, что что-то закрыто на техническое обслуживание до дальнейшего уведомления, то так оно и есть. И нечего в этом копаться, особенно если чувствуется какой-то подвох. Главное – ты, остальные – муть, трость не забудь и с Богом в путь, как обычно говорила моя мама.
– Итак, – сказала Эльса. – Мы все знаем, почему мы здесь. Некоторые отказались участвовать в эксперименте, и, если кто-то еще хочет уйти, возможно, сейчас как раз самое время. Мы понятия не имеем, что мы увидим. И, что может быть важнее, не знаем, что мы покажем.
Мы посмотрели друг на друга. Никто не ушел. Женщина со «Шведского телевидения» стала грызть ногти, Ларс безучастно смотрел в пол, а Петронелла обмахнула свое тело блузкой. В это время Эльса отперла дверь в душевую. Каждый из нас взял нож и вошел, и пришлось потесниться, чтобы всем хватило места.
Совместными усилиями мы отодвинули ванну с ее содержимым на полметра от стены и опустились на колени вокруг нее. Эльсе, в силу возраста, разрешили сидеть на табуретке, а корпулентное тело Петронеллы поместилось только с торца. Мы подняли ножи, и Эльса сосчитала до трех. Затем порезали себе ладони или предплечья, посмотрели друг на друга, дали крови черной массе и отправились в путь.
