* * *
Еще не пришло время описать, что произошло и что мы увидели на лугу. Пока удовлетворюсь тем, что скажу: наше путешествие было значительно более продолжительным, чем обычно, – из-за большого количества крови. Также скажу, что было почти двенадцать, когда мы вернулись в душевую.
Когда часы били двенадцать, мы все были во дворе, изо всех сил обнимая друг друга: у нас, у всех семерых, струились по щекам слезы счастья. Мы онемели от глубочайшего счастья и гладили друг друга по волосам и по лицам, в то время как небо над нашими головами мерцало от вспышек и взрывов всех цветов радуги. Новый год. Новая жизнь.
По ту сторону
Вместе, быть вместе —
Нет в жизни ничего прекрасней.
Тропикос «Вместе»
Те шесть недель, которые последовали за тем, что я назвал «сбором», сохранились в моей памяти неотчетливо, как если бы кто-то взял одну из картин Иеронима Босха, «Ад» или «Рай» – все равно, – и пролил ацетон на кишащие фигуры.
Тогда искаженные фигуры растворились бы и перетекли одна в другую, так что было бы непонятно, где начинается одна и где заканчивается другая. Примерно так для меня выглядели январь и половина февраля 1986 года.
Мой блокнот для записей «Другое место» хорошо помогает в воссоздании хронологии, но я не включал туда всего, и события в обычном мире затронуты там только в исключительных случаях. Я опишу их так, какими они представляются в этом супе с ацетоном, но не могу ручаться, что будет соблюден правильный порядок.
Некоторые события были одними из самых приятных в моей жизни, за другие мне очень стыдно. Первые связаны с лугом, а последние – с обычным миром, но обе категории событий изменили меня и в конечном счете целую нацию из-за того, что произошло на пересечении улиц Туннельгатан и Свеавэген вечером двадцать восьмого февраля, через два дня после нашего с соседями последнего путешествия.
Были ли мы тогда виновны в убийстве Улофа Пальме? Не более чем ребенок, играющий с гранатой и взрывающий себя самого и своих друзей. Тем не менее мы несли за это ответственность. Если бы не наши действия, то этого бы не случилось. Разница есть, и я пытаюсь за нее крепко цепляться.
* * *
Сбор – вот хорошее слово, чтобы описать тот новогодний вечер, потому что именно это и произошло: мы собрались вместе. Я вкратце воспроизведу текст из «Другого места», где процесс описан более подробно, хотя, чтобы было понятно, должен сначала сказать несколько слов как раз об этом действии: собраться вместе.
По-настоящему узнать другого человека трудно, если не сказать невозможно. Независимо от того, насколько открыто кто-то излагает свои взгляды и предпочтения, свою историю и свои страхи, сколько бы времени мы ни проводили с другим человеком, – остаются некоторые основополагающие моменты, которые передать невозможно: остается неясным, кем является другой человек, помимо суммы своих качеств. Люди и помудрее меня пытались сразиться с этим вопросом, и он столь же сложен, сколь и банален.
Я уже описывал способность луга выявлять мою истинную сущность, мой внутренний образ. Я и понятия не имел, что возможность увидеть других людей таким же образом обернется переживанием, сотрясающим все устои. Когда читаю свою историю, такую, какой она была написана, вижу, что мотив общности проходит красной нитью через все повествование. Человек изолирован в границах собственного разума и собственного тела и неспособен к истинной близости ни на частном, ни на общественном уровне.
Тому, кто этого не испытал, трудно понять, что может означать, когда барьеры рушатся и группа людей сближается гораздо больше, чем можно было вообразить. Это не может произойти в обычном мире, где мы надеваем маски и изменяем свое поведение в зависимости от ситуации, осознанно или нет. Даже если нам удастся отказаться от наших ролей и честно встать обнаженными друг напротив друга, наши обнаженные тела все равно не будут нашими истинными телами, они будут лишь набором костей, хрящей и тканей, которые мы получили совершенно случайно. Тела на лугу говорят о нас истину, и там может возникнуть близость, которая невозможна в обычном мире.
Возможно, немаловажным является тот факт, что все это произошло в середине восьмидесятых годов. Десятью годами раньше такие впечатления не сотрясли бы основы, но тогда индивидуализм становился господствующей нормой. Все устремились в спортивные залы и солярии, а тренер по аэробике Сусанна Ланефельт подпрыгивала на телеэкране в своих спортивных лосинах в пастельных тонах. Все должны были одеться в коричневые обтягивающие куртки и реализовать свои возможности. Ставь на себя!
Яппи принялись расхаживать по площади Стуреплан и кичиться своими «ролексами», а с кредитного рынка сняли ограничения, чтобы можно было брать кредиты сколько влезет.
Соответственно, ускорился перевод прав аренды в жилищные права, так что теперь было что купить за заемные средства. Количество членов социал-демократической партии резко упало.
В текстах песен перестали затрагиваться вопросы трансформации общества и того, что мы можем создать вместе. Вместо этого появилось много песен ни о чем. Бездумное разбрасывание символами – и ля-ля-ля, о-о-о. В книгах, в свою очередь, говорилось в основном о фундаментальной изоляции людей в безразличном мире, а опыт совместного просмотра фильмов в кинотеатре подменялся одиноким сидением перед экраном видеомагнитофона.
Как-то так. Хотя я и не думал об этом, пока оно происходило, я не мог избежать погружения и соприкосновения с духом времени, который объявлял вне закона значимость коллектива и обращался к отдельному индивиду. В этой ситуации возможность испытать что-то совершенно противоположное, возможность быть вместе в самом глубоком смысле этого слова дорогого стоила. Я не пытаюсь оправдываться, но все же это речь в мою защиту и призыв к пониманию. Если бы вы только оказались на моем месте! В то же время я понимаю, что это бесполезно, потому что опыт, лежащий в основе всего, невозможно передать. Это безумие, я безумен, но я все равно продолжу.
Здесь в сокращении приведены заметки, которые я сделал в первый день 1986 года.
* * *
Мы все вместе на лугу, нас семеро. Только у Ларса тело на лугу полностью повторяет его обычное тело, на десять лет моложе. Он настолько глубоко и безмолвно счастлив, что это его сильно изменило. Я чувствую его счастье и делюсь им. Такая любовь к жене, к ребенку и к самой жизни, такая хрупкая и красивая благодарность!
Ближе всех ко мне Эльса. Я знаю, что она там есть, хотя ее совершенно не узнать. Может быть, я должен бы испугаться. Прикидываю в голове мысль: «Это ужасно», но эта мысль значит не больше, чем мысль: «Вот трава, вот небо».
Ее тело деформировано, потому что она несет другие тела, детские тела Кожа вокруг костей висит мешками, и в этих мешках сидят дети разных возрастов. Они ползают по ее животу и груди. Одна рука становится толстой, как ствол дерева, когда ребенок залезает ей под кожу. Я вижу контуры его лица когда оно скользит вниз к локтевому сгибу.
