– Мы все ходим к реке, – Евсей подошел к секретеру, плеснул из графина портвейна и, развалившись на диване, сделал большой глоток. – Понимаешь, Фрол, все! – Честно говоря, от его тона у меня по спине побежали мурашки. – Скажи, ведь ты слышал ЕГО голос? – неожиданно спросил он.
Такого пассажа я, прямо скажем, не ожидала, а потому самым подлым образом закашлялась, поперхнувшись собственной слюной.
– Он такой же заложник, как мы! – произнес князь, подходя ко мне и ударив между лопаток жесткой ладонью так, что я прекратила и дышать и кашлять. – Вы с сестрой даже не представляете, куда попали! – зловеще шепнул он мне на ухо.
– Евсей! – раздался властный голос, перебив-ший разговорившегося князя на полуслове. Мы с собеседником одновременно вздрогнули и посмотрели на графа Лопатова-Пяткина, возвышавшегося в двери во всем своем великолепии. – Мне кажется, Фролу неинтересно слушать наши замковые байки, – добавил он мягче и даже постарался улыбнуться.
– Отчего же? – Я внимательно посмотрела в его красивое аристократическое лицо с хищным разлетом бровей. – Очень интересно! Мне любопытно: что за вой я слышал сегодня ночью?
Граф вовсе не смутился, а только широко улыбнулся:
– Позвольте, милый Фрол, какой вой? Вам, видно, что-то показалось во сне!
От такой наглой лжи у меня едва не отвисла челюсть. Что в этом замке происходит, черт возьми?! Совершенно очевидно, где-то в подвале прячут дракона, – отрицать такое может только безумец. В этом замке есть Хранитель. Кто из них, этих пугающих отшельников, может быть им? Граф, Соня, Евсей, а может, сам ясноокий? Я кивнула, понимая бессодержательность дальнейшей беседы, схватила с самым независимым видом со стола графин с портвейном и вышла из комнаты, громко стуча каблуками.
Давидыв напился до бессознательного состояния и к ужину спал беспробудным сном, громко храпя, словно находился на дешевом постоялом дворе. Лакей Назар, самозабвенно подслушивающий под нашей дверью, буквально перевернул поднос с едой, когда услыхал великолепные залихватские раскаты. Я сидела в кресле у кровати Дениса, как преданная собачонка, и, изредка подкидывая в камин поленья, удивлялась сама себе. В какой-то момент Денис раскрылся, я неслышно подошла к нему и осторожно поправила одеяло.
Это было странное чувство, ведь я никогда не заботилась ни о ком, кроме самой себя. Никому не поправляла одеяла, не дежурила у постели. Это было неправильно и несуразно! Я смотрела на круглое смазливое лицо Давидыва с уже пробивающейся щетиной и вдруг неожиданно для самой себя осторожно провела ладонью по шероховатому подбородку. Денис пошевелился, глубоко вздохнул.
Господи, что же я делаю?! Все это неправильно, глупо, ненужно…
Наклонившись, я едва заметно дотронулась своими губами его губ.
Он открыл глаза.
Черт, этот кретин смотрел прямо на меня!
Я охнула, а в следующий момент оказалась в кольце его рук, и горячий, пахнущий вином рот прижимался к моему. Зубы стукнули о мои, крепко сжатые. Оттолкнуть его оказалось нелегко, особенно когда одна половина сознания орет, что пора убегать, а другая, что… Неважно, что именно она орала! Тяжело дыша, я вырвалась и выскочила в коридор.
– Наташа, – лишь услышала в спину слабый, как будто робкий окрик.
Стоило мне перевести дыхание, как в дальнем коридоре мелькнул свет и вытянутая тень. Михалыч снова, подобно бестелесному призраку, бродил по замку. Мне бы по-бабьи на все наплевать, закрыться в своей комнате и выплакаться в подушку, вспоминая об одинокой юности и загубленной молодости, но я, словно заговоренная, стараясь стучать каблуками как можно тише, отправилась вслед за яснооким. Сегодня я успела рассмотреть, как он открыл потайную дверь. Александр Михайлович долго светил на добротную кладку, а потом одним-единственным движением утопил в стене один из кирпичиков. Недолго думая я поспешила за ним, стараясь не теряться в темноте, ступая как можно аккуратнее. Бесконечные каменные ступени уходили спиралью вниз, а когда я вышла к пустому широкому тоннелю, то почувствовала студеный ветер. От холода заледенели руки, в тонкой сорочке пробирало до самых костей. Проход, похоже, вел на улицу. Надо было срочно возвращаться назад, но любопытство подталкивало следовать дальше за едва виднеющимся огоньком. Я бегом кинулась за Александром Михайловичем. Он стоял у раскрытой двери, зажимая в руках затухающую от сквозняка свечу. Его темный силуэт освещался луной, а в призрачном голубоватом свете блестела река.
Что он ищет? Неужели он рыскает по замку по ночам лишь для того, чтобы полюбоваться видом ночной Быстрянки? Свежо придание, да верится с трудом.
Тут Александр Михайлович решил вернуться обратно. Я едва успела скрыться в темноте, как он, тяжело ступая, прошел практически рядом со мной. Лицо его выражало печаль и что-то еще. Обреченность? Он остановился напротив моего убежища, на его животе темнело огромное пятно. Это что – кровь?! По спине побежали мурашки, я что было силы вжалась в ледяную каменную стену. Под моим локтем вдруг куда-то в глубину ушел кирпичик, и, сдавленно пискнув, я кувыркнулась спиной в темноту.
От непередаваемой вони, заполнявшей комнату, я моментально пришла в себя. Я с трудом открыла глаза и едва не захлебнулась собственным криком. Прямо на меня смотрели огромные желтые глаза с вертикальными зрачками, зубастая пасть недвусмысленно открывалась, оголяя два ряда острых длинных клыков. Скользя ногами по пыльному полу, я старалась подняться, и уже через секунду, охваченная паникой, долбила стену в надежде найти скрытый кирпичик-ключ и оказаться в темном тоннеле, а не в клетке с драконом!
Чудовище между тем медленно, как будто неохотно переминалось на месте, расправляло крылья, шевелило огромным чешуйчатым хвостом и гипнотизировало меня злобным взглядом. Вот дракон повел носом и потянулся ко мне. Я застыла на месте, сильно зажмурившись, чуть живая от страха. Волосы лизнул ветерок – пахнуло смрадом, – похоже, чудище меня обнюхивало. Я открыла глаза как раз в тот момент, когда дракон вдруг распушил длинные чешуйки вокруг морды набрал в грудь побольше воздуха и завыл. Жуткий трубный зов волной припечатал меня к стене, оглушил едва не до потери сознания. Я медленно сползла на каменный пол, свернулась комочком, закрывая уши. Казалось, что голова сейчас лопнет, как бычий пузырь, наполненный воздухом.
– Ич парандиси дрэкон, чо парандиси су камер! – вдруг прошептала я себе под нос и тут поняла, что только что произнесла слова Ловца, но на странном, неизвестном мне языке.
Дракон вмиг оборвал на редкость отвратительную ноту и уставился на меня желтыми змеиными глазами. Я подняла голову и громко повторила, вставая на ноги:
– Ич парандиси дрэкон, чо парандиси су камер!
Крылатая тварь буквально кинулась в противоположный угол, задевая кирпичную стену. От чудовищного удара сверху посыпался песок, я громко чихнула. Дракон между тем развернулся, длинный хвост полоснул практически рядом с моими туфлями. Я резво отскочила, не удержалась на ногах и шлепнулась в пыль. «Господи, как же мне не хватает моего демона!» – с тоской подумала я, быстро поднимаясь. Тварь, кажется, пришла в себя, вот она открыла пасть, собираясь зажарить меня, как свиные ребрышки, одним огненным выдохом.
