Усмехнувшись, я пожала его протянутую руку. Такой расклад меня вполне устраивал. У меня была фора: Савков не знал, под чьим камзолом прячется заклинание.
– Разморозь его, бога ради, – кивнула я на Дениса.
* * *
Я открыла глаза и поежилась. Через разбитое стекло высокого окна ледяной ветер рвал ободранную занавесь. Осторожно сев на узкой кушетке, я приложила руку к гудящей голове. Затекшее тело отказывалось повиноваться, я с огромным трудом откинулась на покатую спинку, пытаясь понять, где нахожусь. Комнатка была небольшая, промороженная. Мебель накрывали белые пыльные чехлы, из-под них торчали пухлые резные ножки шкафов и стульев. На полу валялась оплавленная свеча, вокруг нее чернела лужица застывшего воска.
Сколько я ни пыталась сообразить, как попала в этот чулан, вспомнить не могла, – будто кто-то смахнул рукой события прошлой ночи, как крошки со стола. Стоило подняться на ноги, и поясницу рассекла острая боль.
– Ох! – Я быстро плюхнулась на нагретые проваленные подушки кушетки.
Во рту стоял странный металлический привкус – такой появляется, когда тебя пытаются обморочить или опоить.
– А, черт!
Ну конечно! Господи, я думала обмануть Савкова? Колдун просто усыпил меня, когда понял, что я полночи бессмысленно брожу по пустому холодному замку, догадываясь о его слежке. Правильно, подлость за подлость. Я бы поступила так же.
С трудом перебирая ногами и схватившись за больную голову, будто она могла скатиться с плеч, я вошла в завешанную портретами огромную галерею, не представляя, в какую сторону податься, чтобы найти свою спальню. Прошагав несколько больших, светлых рекреаций, я оказалась в зимнем саду, уставленном кадками с давно засохшими деревьями. Жуткое зрелище – мертвые корявые стволы навсегда погибших растений. Паркетный пол устилал ковер из пожухлых, уже превратившихся в прах листьев. Я практически вышла в соседнюю бальную залу, красующуюся оборванными занавесями на высоких окнах, как заметила в углу высокий постамент с подозрительно знакомым предметом!
Это был шок! Настоящий скандал на все Окское королевство!
Я расколотила не все шедевры Астиафанта!
По крайней мере эта ваза, спрятанная в проклятом замке, пусть и пыльная, но абсолютно целая, покоилась в грязном углу! Дрожа от предвкушения, я потянулась к ней, как теленок тянется к вымени матери. Несмотря на свой удручающий вид, Астиафант блистал. Волнуясь, я осторожно дотронулась до идеально гладкого бока, оставляя на пыли кривую полосу. Стоило мне взять несравненное творение в руки и как ребенка нежно прижать к груди, тотчас в другом конце зимнего сада раздались быстрые стремительные шаги.
– Кто? – орал басовитый голос графа. – Кто, я спрашиваю, вызвал сюда колдуна?!
Я покрепче обняла вазу и юркнула за одну из кадок, надеясь, что пришельцы не доберутся до моего тайника.
– Я не знаю, – лепетал Назар. – Хозяин, неужели вы действительно думаете, что я бы так предал вас?
– Соня! – В голосе графа появился странный звериный тембр.
Я посильнее вжалась в деревянный бок кадушки и решила, что пора испугаться.
– Я не знаю. – Соня внезапно всхлипнула. – Мне вообще не до этого! – заорала она, и в окнах задребезжали стекла, а меня едва не оглушило. – Ты видишь, что со мной стало?! Я… я… старею, – вдруг прошептала она.
Жалобный шелест ее голоса разнесся по зале легким ветерком, взметнул к потолку пожухлые листья.
– Сонечка, Соня, не плачь! – вступил в разговор Евсей.
Ох ты! Да тут вся банда в сборе, назревает крупный разбор полетов!
– Это было какое-то помутнение, я даже не помню, как… – он запнулся, – как… отъел ее!
Мама родная! Я почувствовала, как на моем затылке зашевелились волосы. Куда мы попали?! Теперь меня обуяло одно-единственное желание: схватить моего дорогого Астиафанта, оседлать замечательную лошадку из графских конюшен и исчезнуть из этого замка! Только как это сделать?
– Это не помутнение, а полнолуние! – окрысилась Соня. Я вжала голову в плечи, ожидая новой волны вопля, но его не последовало. – Куда ты дел свой амулет? Ух, я придушить тебя готова! Где я теперь возьму новое тело для выпи?
В зале воцарилось тоскливое молчание. Соня, всхлипнув, вдруг зашлась омерзительным плачем, похожим на крик маленького обиженного ребенка.
– У нас есть новое тело, – вдруг спокойно произнес граф.
Меня бросило в жар, да так, что вспотели и спина, и подмышки, и даже ноги в туфлях. Отчего-то я сразу поняла, кого он имел в виду!
– Я достану ее вам! – произнес Александр Михайлович.
Так и ОН здесь! Отче наш, что же это в мире такое делается? Хотя, может, ясноокий перешел в армию нежити, чтобы самому выжить? Простите за каламбур. Послышались приближающиеся шаркающие шаги. Я затаила дыхание и попыталась осторожно отодвинуться. Нога Александра Михайловича практически наступила на полу моего камзола. Я что было силы закусила губы и сжалась в комочек, надеясь сохранить инкогнито при этом разговоре. Ясноокий скрылся за почерневшим телом высохшей пальмы. Через секунду его костяные каблуки стучали по паркетному полу бальной залы.
– Хорошо, – граф прервал общее молчание, – чья сегодня очередь искать проход? – Раздался легкий хруст перемалываемых под сапогами листьев.
– Я устал от этого, – глухо отозвался Евсей.
– Совсем скоро трещина проявится, и дракон сможет прожечь полог. Скоро мы выберемся.
Только через долгое время я позволила себе выглянуть из-за кадки. Зимний сад уже был пуст, здесь лишь спали деревья да пряталась я.
* * *
Прижимая к себе вазу, я ворвалась в комнату Дениса и обомлела. Рядом с высокой кроватью, закатив глаза, лежал Александр Михайлович и выглядел совсем… хм… мертвым? Над ним склонились Савков и Давидыв. Последний, одетый в ночную сорочку, пытался прощупать на сухом запястье ясноокого пульс. Я громко хлопнула дверью. Мужчины одновременно вздрогнули и повернулись в мою сторону. На лице каждого проявились сначала испуг, потом облегчение, а дальше – и вовсе злоба. За испуг.
– Так он пришел за тобой, а не за мной?! – воскликнула я и, громыхая засовом, поспешно закрыла комнату от сторонних и нежелательных наблюдателей.
– Что значит «пришел за ним»? – буркнул Савков и снова вернулся к созерцанию медленно остывающего трупа.
– Вы что, его убили? – Я ткнула пальцем в сторону тела. Светлый камзол на животе мертвого стал бурым, лицо белым, а ногти – почти черными от запекшейся под ними крови. Меня замутило. В комнате начал сгущаться трупный запах, как будто ясноокий умер много дней назад.
– Нет, пгиласкали, – обозлился Давидыв, брезгливо отбрасывая от себя руку. – Откгываю глаза, а он стоит гядом со мной, оголив нож. Ну я и тгахнул по нему заклятием.
– Каким заклятием?
