– Вот! – восклицает она, когда я извлекаю из коробочки кружку. – Просто создана для вас!
На кремовой поверхности надпись черным печатным шрифтом: «Осторожнее, а то станешь героем следующего романа!»
– Спасибо, – с чувством благодарю я.
Ее лицо становится серьезным.
– Не могу не спросить… В чем ваш секрет?
Я растерянно моргаю, обдумывая вопрос.
Глаза Лоры искрятся от выпитого вина.
– Вы что-то от нас скрываете! – заявляет она. – И мне интересно: что именно?
Я мотаю головой.
– У меня…
– Смотрите, вам едва за тридцать, а вас уже особняк и мировая слава. С чего вдруг на вас это свалилось? Кого вы убили?
С улицы доносится мерный рокот волн, на другом конце подъездной дорожки хлопает дверца автомобиля. Губы Лоры неожиданно расплываются в широкой улыбке.
Она шутит, разумеется, шутит!
Я тоже начинаю улыбаться.
– Все мои убийства строго на бумаге.
– Я же ваша поклонница номер один! Все проверить – моя задача! – Лора весело машет рукой, разворачивается и, перейдя дорогу, запрыгивает в машину к Мейв.
Урчит мотор, вспыхивают фары, все возвращаются домой к мужьям и детям. Морозный воздух щиплет щеки. Я стою на пороге до тех пор, пока в конце гравиевой дорожки не исчезает последний автомобиль. Теперь можно закрывать дверь.
По шее внезапно бегут мурашки, меня охватывает неприятное ощущение. Похоже, за мной наблюдают. Я оборачиваюсь.
Сенсорные фонари погасли, подъездная дорожка окутана темнотой. Потягивающий от обрыва ветер сочится мимо меня в открытый проем. Озаренная светом прихожей, я продолжаю стоять на верхней ступеньке.
Никого здесь нет. Просто нервы шалят.
И все-таки край глаза замечает признак жизни – слабое оранжевое сияние, крохотный огонек. Прищурившись, я вглядываюсь в черноту.
Неожиданно вспыхивает соседский фонарь, подсвечивая фасад дома. На пороге с сигаретой в зубах, привалившись к двери, стоит Марк и смотрит прямо на меня. Ни улыбки, ни приветственного взмаха рукой – просто буравит издалека сумрачным взглядом.
Какое-то время мы молча глядим друг на друга. Наконец Марк медленно поднимает правую руку и, будто дуло пистолета, направляет на мою голову два пальца – так сперва кажется.
У меня перехватывает дыхание. Я растерянно моргаю, наваждение исчезает – это ладонь, мне машут открытой ладонью.
Глава 11
Эль
Глубокая, словно океан, темнота. Четыре часа утра. Медленно, но верно меня засасывает безмолвие.
Всего несколько часов назад в доме кипела жизнь, звенели разговоры книжного клуба. А теперь никого. Тишина все гуще, все осязаемее.
Сидя на кровати, точно на необитаемом острове, я думаю о Флинне.
Как бы хотелось, чтобы он был со мной!
Когда мы познакомились, Флинн жил с тремя друзьями в съемном доме. Его комната представляла собой чулан, где помещалась только вешалка-перекладина для двух пар джинсов и горстки свитеров да узкая кровать, на которой мы проспали в обнимку целых четыре месяца. Прижавшись к спине Флинна, я упиралась коленями в теплый изгиб его согнутых ног и слушала медленный, успокаивающий ритм дыхания.
В то время я прекрасно спала.
А на этой кровати… Она слишком огромна. Другая сторона матраса всегда холодна как лед.
«Да пошел ты!..» – говорю я в пустоту, откидывая пуховое одеяло.
Я сижу на краю, свесив ноги, и с силой прижимаю к глазам ладони. Бессонные ночи все больше истощают мои силы. Это значит еще один день на кофеине, еще один день в состоянии сомнамбулы.
Чем бы заняться? Можно посмотреть фильм или послушать радио. Кстати, у меня же в кабинете сигнальный экземпляр последнего романа Клэр Макинтош! Уйду с головой в чтение, затеряюсь в чужих словах…
В доме прохладно. Закутавшись в пушистый халат, плетусь наверх.
В кабинете я включаю настольную лампу, на стеклянной стене проступает мое отражение. Днем бескрайность пространства умиротворяет, словно ты в святилище, а в ночной темноте кажется зловещей. Здесь ты как на ладони, беззащитная – ни шторы не задернуть, ни в уютный закуток не спрятаться. Море ревет и грохочет так громко, будто волны бьют прямо в стекло.
Рука сама собой тянется к лежащему на столе пресс-папье, кончик пальца скользит по щербинке в центре шара. Я беру его в ладонь. Тяжелый, прохладный… Удивительно, что осколок оказался в спальне на ковре перед зеркалом.
Словно кто-то знал, где я буду стоять, и специально воткнул его в это место.
Меня передергивает, я откладываю пресс-папье и осматриваю письменный стол. Итак, если сюда поднимался посторонний, что бы он увидел? Куда бы заглянул?
Снизу доносится приглушенное постукивание. Настороженно повернув голову на звук, замираю.
Это на первом этаже?
Во входную дверь стучат не так – стук чересчур тихий. Я жду, прислушиваюсь. Сердце едва не выскакивает из груди.
Опять стук. Два или три раза. Будто легкий хлопок костяшками по окну.
Начинает посасывать под ложечкой.
Я вспоминаю стоящего на крыльце Марка, его пристальный взгляд и странный взмах рукой.
Интересно, когда я повернулась и зашла в дом в полном одиночестве, он продолжал смотреть в мою сторону?
И вновь стук, теперь более отчетливый, а затем скрежет. Я пристально оглядываю балкон, опоясывающий спальню этажом ниже: видно лишь качающееся от ветра декоративное лавровое дерево в горшке – это же царапают дверное стекло его ветви! Вот кто меня напугал!
Я громко хохочу, пытаясь сбросить напряжение, однако в огромном пространстве смех звучит нервно и неубедительно.
Я иду к дубовому сундуку, опускаюсь на колени и поднимаю тяжелую крышку.
Сундук набит доверху: старые фотоальбомы, стопка дневников, ворох выцветших блокнотов с разрисованными полями. Первой попадается под руку стянутая резинкой пачка открыток – и перекочевывает ко мне на колени.
Здесь все открытки, которые дарил Флинн. Я снимаю резинку. Думаю, затем я и поднялась в кабинет – пересмотреть свои сокровища.
На верхней открытке изображены розы с серебряной переплетающейся надписью: «С днем рождения». Флинн не отличался особым мастерством в выборе открыток.
Дорогая Эль, с днем рождения! Не забудь, у меня есть чеки. Вот они, преимущества возмездного шопинга (в этом году). Целую. Флинн.
Не могу сдержать улыбку, меня трогает простота его слов. Следующую открытку из зеленой папиросной бумаги он сделал сам. В центре наша фотография: Флинн сидит на скамье, я у него на коленях, оба сосредоточенно смотрим в землю; половину моего лица скрывают, точно занавесь, длинные волосы, загорелые руки Флинна обнимают меня за талию. На заднем фоне могучие стволы секвой и зеленый купол палатки. Под фотографией подпись: «Сегодня 3 года!»
