Только юношеских воспоминаний синьора Каллары сейчас не хватало.
– Вы говорили, что позвонили синьоре Гудрун…
– Ах да. Но про эту убитую бедняжку я ей ни слова не сказал.
– И правильно сделали. Что решила синьора?
– Поручила мне подготовить документы, чтоб подать на амнистию, и прислать ей на подпись.
– Самое здравое решение.
– Причем в том факсе, что она прислала, написано, что потом она мне вышлет доверенность на продажу. И знаете, что мне пришло в голову? Что, пожалуй, я сам этот домик прикуплю. Как вам идея?
– Вы у нас недвижимостью занимаетесь, вам и решать. Всего доброго.
– Постойте. Еще одну вещь хотел сказать. Я-то, по-честному, сперва ей отсоветовал дом продавать…
Конечно, по-честному: если синьора продаст дом – прощайте, комиссионные от сдачи в аренду.
– …и она отвечала, что слышать об этом не желает.
– А вы спросили почему?
– Ага. Она сказала, что все напишет. И как раз сегодня утром пришел факс с объяснением, почему она хочет непременно продать. Думаю, вам это будет интересно.
– Мне?
– Ага. Пишет, что ее сын Ральф погиб.
– Как?!
– Ну да, два месяца назад нашли останки.
– Останки? Выходит, дело давнее?
– Угу. Вроде как получается, что Ральф погиб, когда возвращался в Кельн с синьором Спечале. Там даже вырезка из немецкой газеты с переводом.
– Когда вы сможете ее передать?
– Нынче же вечером, как офис закрою. Заеду к вам и оставлю вашему парню на входе.
Как так вышло, что это тело или то, что от него осталось, нашли лишь через целых шесть лет?
11
Вошедший в кабинет комиссара Дипаскуале был мрачнее тучи.
– Присаживайтесь.
– Это надолго?
– Как получится. Синьор Дипаскуале, прежде чем мы перейдем к дому в Пиццо, я хотел бы, пока вы здесь, воспользоваться случаем и записать контакты сторожа со стройплощадки в Монтелузе.
– Опять эта долбаная история с арабом! Не надоело? Ведь комиссар Лоцупоне ясно…
Монтальбано сделал вид, что не расслышал имя коллеги.
– Подскажите, где я могу найти сторожа. И напомните, пожалуйста, имя и фамилию. А то вы в прошлый раз сказали, а я не записал и забыл. Фацио, будь добр, запиши.
– Пишу, комиссар.
Для импровизации неплохо вышло.
– Комиссар, я сам передам сторожу, что вы с ним хотите поговорить. Его зовут Филиберто Аттаназио.
– А как же вы с ним, простите, связываетесь, когда стройка закрыта?
– По мобильному.
– Ну так дайте номер!
– Да он сейчас без мобильного. Вчера ночью… вчера днем как раз уронил и разбил.
– Ну хорошо, тогда передайте ему сами.
– Передам. Но предупреждаю, что раньше чем через два-три дня он приехать не сможет.
– А что так?
– Малярия прихватила.
Похоже, сторож перепугался не на шутку.
– Давайте сделаем так. Скажете ему, чтобы позвонил нам, когда сможет. Вернемся к нашим баранам. Я вас вызвал, потому что сегодня утром, допрашивая двух строителей, работавших в Пиццо, Далли Кардилло и Миччике…
– Комиссар, можете не пересказывать, я полностью в курсе.
– Кто вам сказал?
– Спиталери. Миччике примчался к нему в офис, глаза бешеные, и как даст ему в нос – чуть не сломал. Решил с чего-то, что Спиталери хотел его подставить. Урод ненормальный, таких только в клетке держать! Может теперь идти побираться: строителем его навряд ли кто возьмет.
– Есть же стройки и помимо Спиталери, – заметил Фацио.
– Да, но мне или Спиталери достаточно слово сказать…
– …чтобы его никуда не взяли?
– Именно.
– Придется принять на заметку то, что вы сейчас сказали, и сделать соответствующие выводы, – сказал Монтальбано.
– Это как? – спросил Дипаскуале ошалело.
Его не так впечатлила угроза в голосе, сколько манера, в какой комиссар ее высказал.
– А вот так: вы в нашем присутствии заявили, что позаботитесь о том, чтобы Миччике остался без работы. Вы угрожали свидетелю.
– Свидетелю? Да говнюк он, а не свидетель!
– Следите за выражениями!
– И вообще, я ему угрожал не за то, что он тут наговорил, а за то, что Спиталери вмазал!
Хитрая лиса этот прораб.
– Не будем отклоняться в сторону. Спиталери нам заявил, что строительство в Пиццо было закончено двенадцатого октября. И вы это подтвердили. А от Миччике мы вдруг узнаем, что работы были завершены только на следующее утро.
– Да какая разница?!
– Это уж нам решать, есть разница или нет. Спиталери был в отъезде, поэтому о задержке знать не мог, но вы-то знали?
– Да.
– Более того, не ваше ли это было решение?
– Да.
– А почему вы нам не сказали?
– Из головы вылетело.
– Правда?
– С другой стороны, и вы ведь мне не сказали про убитую девчушку.
Решил пойти в контратаку, гаденыш.
– Дипаскуале, мы тут не в игры играем: «Ты скажи мне то, а я скажу тебе это». В любом случае вы, когда сюда пришли, разумеется, уже знали про убитую девушку, потому что вам сказал об этом Спиталери. Но вы виду не подали.
– А что я должен был сказать? Ничего.
– Ну нет! Кое-что вы сказали!
– Это что же?
– Вы решили создать себе алиби. И сказали нам, что за четыре дня до окончания работ Спиталери отослал вас в Фелу открывать там новую стройку. Как же тогда вышло, что одиннадцатого и двенадцатого октября во второй половине дня вы находились в Пиццо, а не в Феле?
Дипаскуале даже не стал искать отговорок.
– Комиссар, вы тоже меня поймите. Когда Спиталери сказал мне про труп, я здорово струхнул. И с ходу выдумал, будто меня послали в Фелу. Но я так и думал: рано или поздно вы узнаете, что это брехня.
– Тогда расскажите нам, как именно было дело.
– Смотрите, одиннадцатого я заходил на этот долбаный этаж. Хотел посмотреть, не появилось ли протечек или пятен от сырости. И в гостиную тоже зашел, но там все было нормально.
– А на следующий день, двенадцатого?
– Заезжал после обеда. Велел Миччике не разбирать мостки. Он поехал, а я торчал там еще полчаса, ждал синьора Спечале.
