Ступай по ней, коли отыщешь,
И приведет тебя она
В места знакомые, родные…
Так говорилось в письме, и он послушно выполнил все указания, добрался до конца дороги, вот только ничего знакомого, тем более родного не нашел. Что за шутки?
Метрах в десяти от дороги стояла покосившаяся дощатая лачуга три на три, она выглядела заброшенной и уж точно не вызывала никаких воспоминаний. И все же это было единственное место, где он мог раздобыть какие-то сведения.
К лачуге вела даже не дорожка, а еле заметная тропинка. Чтобы увидеть ее, надо было пристально вглядеться – значит, тут нечасто хаживали.
Пройдя по тропинке, комиссар очутился перед закрытой дверью. Постучался, никто не ответил. Приложил ухо к щели между досками: ни шороха, ни звука. Теперь он был уверен: в лачуге никто не живет.
А теперь что делать? Выломать дверь или вернуться назад? И все хлопоты коту под хвост?
– Рискнем, – сказал он себе.
Сходил к машине за гаечным ключом. Доски двери отошли от дверного проема, он сунул в щель инструмент и нажал. С третьей попытки гнилое дерево поддалось. Пара пинков, и внутренний засов отвалился. Монтальбано открыл дверь и вошел.
Первое, что он увидел: мебели тут не было никакой – ни стула, ни табуретки.
А потом застыл с разинутым ртом. У него мгновенно пересохло во рту, а на лбу выступила испарина.
Каждый сантиметр этих стен был покрыт его фотографиями. Вот почему в письме утверждалось, что место окажется знакомым!
Наконец совладав с собой, он подошел к стене напротив входа, чтобы присмотреться.
Это были не совсем фотографии, но компьютерные распечатки кадров из репортажа, который передавала «Телевигата».
Вот он говорит с Фацио, а вот начинает взбираться по пожарной лестнице, вот соскакивает вниз после выстрела Грегорио, вот снова лезет, останавливаясь на полпути, взбирается, перепрыгивает через парапет… На всех стенах лачуги висели одни и те же картинки. Посреди центральной стены был прилеплен скотчем белый конверт. Комиссар дернул так резко, что висевшие рядом пять или шесть фотографий слетели на пол. Он подобрал одну наугад, сунул в карман вместе с конвертом и вышел.
– Синьор комиссар, что ж это вы, вернулись? А говорили – не вернетесь! – то ли обрадованно, то ли изумленно воскликнул Катарелла.
– Тебя это огорчает?
Монтальбано передумал ехать домой, пока возвращался в Вигату, и Катареллу при виде его чуть удар не хватил.
– Да что ж вы такое говорите, синьор комиссар?! Да я, как увижу вас, как вы это… являетесь, самолично и персонально, прямо на колени готов бухнуться!
Монтальбано на мгновение представил себя в лазурном плаще, как у пресвятой Девы Марии из Фатимы. Кошмарное видение.
– Мне нужно, чтобы ты кое-что объяснил.
Катарелла пошатнулся, словно его огрели по голове дубиной.
Слишком много переживаний за несколько секунд.
– Я… я – вам?! Объяснил?! Вы, верно, шутите?
Комиссар достал из кармана фотографию из лачуги и сунул ему под нос. На фото он заносил ногу на первую ступеньку пожарной лестницы с не особенно бравым видом.
– Что это?
Катарелла изумленно уставился на него.
– Вы ж это! Себя не признали?
– Я не спрашивал, кто, я спросил, что это! – возразил Монтальбано, шурша листком, зажатым между большим и указательным пальцами.
– Бумага, – ответил Катарелла.
Монтальбано выругался про себя. Нужно было, чтобы Катарелла сохранял спокойствие и смог кое-что объяснить комиссару.
– Это фотография или нет?
Катарелла взял у него листок:
– Позвольте-ка! – Всмотрелся и выдал вердикт: – Эта фотография – не фотография.
– Молодчина! Говори!
– Этот кадр вынули из вэхаэса через компьютер, а потом распечатали.
– Отлично! А как получили VHS?
– Записали передачу, которая шла на «Телевигате».
– А как вынимают фотографии?
Катарелла принялся объяснять, но комиссар из его объяснений ничего не понял. Однако то, что ему было нужно, он узнал.
– Катарелла, да ты просто бог!
Тот покраснел, раскинул руки, растопырил пальцы и крутанулся волчком. Когда Монтальбано случалось хвалить Катареллу, того всегда так распирало – ни дать ни взять токующий павлин.
Добравшись до Маринеллы, он вспомнил, что дома нет еды. Комиссар уже слегка проголодался, а ужин пропускать не стоило – к ночи аппетит разрастется до волчьего голода.
Он достал из кармана нераспечатанное письмо и фотографию, положил их на журнальный столик и умылся, а потом застыл в нерешительности: не хотелось снова ехать к Энцо, ведь он уже был там в обед.
Зазвонил телефон.
– Алло!
– Сколько мы уже не виделись? – раздался в трубке такой знакомый женский голос.
– Со времен Ракеле, – ответил Монтальбано. – Как она там?
– У нее все хорошо. Я на днях любовалась твоими подвигами по телику, захотелось повидаться.
– Это можно.
– Свободен сегодня вечером?
– Да.
– Тогда я буду через полчасика. А ты пока реши, куда сводишь меня поужинать.
Он был рад повидаться с Ингрид, своей шведской подругой, осведомительницей и временами сообщницей.
Чтобы убить полчаса ожидания, комиссар решил прочесть новые указания по ходу таинственной игры и взял было конверт, но сразу отложил, опасаясь, что содержимое может вывести его из равновесия. Не стоит читать это перед ужином – вдруг аппетит отобьет.
Тут он вспомнил, что приключилось с бедняжкой Аделиной, и полез в чулан проверить кукол. Их там не было.
Наверняка Паскуале переложил куда-нибудь. Но куда? На кухне их тоже не было.
Открыл платяной шкаф – и там нет. Неужто тот унес их к себе домой? Надо ему позвонить, заодно справиться о здоровье матушки.
6
Трубку сняла жена Паскуале. Сказала, что мужа нет, вернется через час.
– Сказать, чтобы перезвонил?
– Не надо, спасибо. Я сейчас ухожу и буду поздно.
– Ему что-то передать?
– В общем, да.
Надо как-нибудь изловчиться, чтобы она не поняла, о чем речь…
– Передайте: мне срочно нужно то, что он знает, где найти. Пусть перезвонит завтра с утра.
И вышел на веранду покурить.
Увидел Ингрид в дверном проеме и обомлел.
