– Нет.
– Немедленно открывайте!
– Убирайся живо, не то хуже будет!
– Прекратите угрожать и откройте дверь!
Грегорио больше не стал угрожать, а просто пальнул в дверь из револьвера.
Пуля оцарапала полицейскому голову, тот развернулся и дал деру.
Сбежав по лестнице и выскочив на улицу, он угодил в толпу вопящих, негодующих, молящихся и причитающих людей – Грегорио и Катерина затеяли с балконов пальбу по прохожим.
Так началась осада бастиона Пальмизано силами правопорядка в составе Монтальбано, Ауджелло, Фацио, Галло и Галлуццо. Толпа зевак все прибывала, еле сдерживаемая в сторонке муниципальной полицией. Через часок подоспели журналисты и местное телевидение.
К десяти вечера, принимая во внимание тот факт, что даже вооруженный мегафоном мэр не сумел убедить двух старых святош сдаться властям, Монтальбано принял решение штурмовать бастион и послал Фацио изучить подступы к балкону с крыши или из соседней квартиры.
Потратив целый час на обстоятельный осмотр и разведку местности, Фацио вернулся и доложил, что добраться до крыши или балкона через соседние квартиры никак не получится.
Тогда комиссар набрал с мобильного Катарелле.
– Позвони пожарным в Монтелузу…
– У вас, что ли, горит, синьор комиссар?
– Дай договорить! Пусть приедут с лестницей, надо попасть на пятый этаж.
– А, так это на пятом этаже загорелось?
– Да нет никакого пожара!
– А зачем тогда пожарные? – невозмутимо продолжал вопрошать Катарелла.
Комиссар выругался и нажал отбой. Набрал номер пожарных, объяснил, что ему нужно.
Дежурный спросил:
– Вам это срочно?
– Ну конечно!
– Видите ли, две машины с лестницами заняты. Могут быть в Вигате, скажем, через часок. А прожектор мы мигом подгоним.
«Мигом» означало еще час потерянного времени.
Тем временем Пальмизано продолжали свои экзерсисы, время от времени паля то из ружья, то из револьвера.
Привезли, установили и включили прожектор.
Фасад здания залило резким голубоватым светом.
– Спасибо, комиссар Монтальбано! – отозвались телеоператоры.
Выглядело все так, будто вот-вот начнут снимать кино.
Лестница, появившаяся только после часа ночи, достала до украшенного плакатом балконного парапета.
– Ну, я полез, – сказал комиссар. – Фацио, ты со мной. Мими, бери Галло и Галлуццо и идите к двери. Пока я буду отвлекать их со стороны балкона, постарайтесь выломать дверь и войти.
Едва он поставил ногу на первую ступеньку, Грегорио, внезапно высунувшись, пальнул из револьвера. И снова исчез. Монтальбано, мигом укрывшись в парадном, сказал Фацио:
– Пожалуй, лучше я один полезу. Оставайся тут, прикроешь меня огнем.
Фацио продырявил выстрелом плакат; комиссар поднялся на одну ступеньку. Держался он одной левой рукой – в правой был зажат револьвер. Лез медленно и осторожно.
Когда он добрался до четвертого этажа, Грегорио снова высунулся, несмотря на выстрелы Фацио, и пальнул, едва не попав в комиссара.
Монтальбано инстинктивно вжал голову в плечи и нечаянно бросил взгляд вниз. Его вдруг пробрал ледяной пот, в голове зазвенело, и он чуть не свалился. Из самого нутра подступила к горлу тошнота. Комиссар понял: это приступ головокружения. Никогда ими не страдал, а тут, в самый неподходящий момент, на тебе. Старость, не иначе.
Долгую минуту он стоял зажмурившись, не в силах шевельнуться, потом, стиснув зубы, снова двинулся вверх, еще медленнее, чем прежде.
Добравшись до балконного парапета, он резко выпрямился, готовый выстрелить, но оказалось, что на балконе никого нет. Видимо, Грегорио вернулся в дом, прикрыв за собой балконную дверь. Наверняка устроил засаду, целится в него сквозь жалюзи.
– Вырубите прожектор! – крикнул комиссар.
Перепрыгнул парапет и упал навзничь. Грегорио тут же пальнул, но внезапно погасший слепящий свет лишил его зрения, и он стрелял наугад. Монтальбано тоже выстрелил, хотя и он ничего не видел. Постепенно глаза привыкли к темноте. Но вскакивать и бежать к балконной двери, паля из револьвера, он не собирался: на этот раз Грегорио наверняка бы его подстрелил.
Пока он гадал, как быть, Фацио перескочил через парапет и растянулся ничком рядом с ним.
Выстрелы теперь слышались внутри квартиры.
– Это Катерина. Стоит у двери и лупит по нашим, – вполголоса пояснил Фацио.
На балконе было почти пусто – ни цветочного горшка, ни белья на веревке – ничего, за чем можно было бы укрыться. Комиссар приметил три или четыре длинные железные опоры, оставшиеся, видимо, от старой садовой беседки.
– Что будем делать? – спросил Фацио.
– Беги и хватай одну из тех железных штуковин. Если не проржавела насквозь, выломаешь ею балконную дверь. Дай мне свой револьвер. Готов? Раз, два, три, пошел!
Они вскочили, и Монтальбано принялся палить из обоих стволов, при этом ощущая себя довольно нелепо – ни дать ни взять шериф из вестерна. Потом присоединился к возившемуся с дверью Фацио, продолжая стрелять, но уже по жалюзи. Наконец дверь распахнулась, и комиссар с помощником утонули в непроглядной темноте: большая комната, в которую они вломились, была едва освещена тусклым огоньком стоявшей на столике лампады. В доме давно не было электричества – наверняка отключили за неуплату.
Где же укрылся старый псих?
Через несколько комнат послышались выстрелы из ружья. Это Катерина противостояла попыткам Мими, Галло и Галлуццо выбить входную дверь.
– Возьми ее с тыла, – сказал комиссар, возвращая револьвер. – А я пойду поищу Грегорио.
Фацио нырнул в темный коридор.
В комнате была еще одна дверь, она была закрыта, и комиссар почему-то был уверен: старик затаился за ней. Он неслышно подкрался и повернул ручку; дверь слегка приоткрылась. Но выстрела не последовало.
Тогда комиссар резко распахнул дверь, одновременно отскочив в сторону. Ноль реакции.
Что делает Фацио? Почему старуха все палит?
Он перевел дух и вошел, пригнувшись, готовый выстрелить. А когда очутился внутри, перестал понимать, где находится.
В комнате была целая чаща, но чего?
Комиссар вдруг понял, и его охватил необъяснимый страх.
При свете лампадки он увидел десятки всевозможных распятий на деревянных подставках, от метровых до таких, что упирались в потолок, все вместе они напоминали густую чащобу со сплетенными ветвями; они стояли в беспорядке, то лицом к лицу, то затылок в затылок, а то перекладина одного креста упиралась в перекладину соседнего.
