– Вроде одиннадцать, – произнес он наконец.
– А есть такие, где готовят голову барашка?
Энцо изумленно вытаращил глаза:
– Вам хочется голову барашка?
– И в мыслях такого не держал. Просто хотел узнать.
– Синьор комиссар, здесь такое никто не готовит. Разве что на заказ. Но как дежурное блюдо – исключено.
Он помолчал.
– Но я припоминаю, кто-то говорил недавно про одно место, где…
Энцо задумался. Монтальбано не торопил.
– Да вы проходите. Кофе будете?
– Не откажусь.
Официант подметал пол. Энцо ушел хлопотать на кухню, вскоре вернулся.
Кофе был вкусный, но хозяин заведения все еще пребывал в раздумьях. И вдруг хлопнул себя по лбу.
– Микеле Лауриа!
Побежал к телефону-автомату на стене, схватил лежавший рядом на деревянной полочке справочник, пролистал, набрал номер.
– Микеле, не отвлекаю? Можем поговорить? У меня к тебе вопрос. Вроде ты мне говорил про одно место, где поят разливным вином и жарят мясо. И про голову барашка… Да? А не подскажешь, где это и как туда добраться?
Послушал еще, поблагодарил, повесил трубку и, широко улыбаясь, обратился к комиссару.
– Вы знаете дорогу на Галлотту?
9
На колу мочало – начинай сначала. Монтальбано проехал круговой поворот, свернул на Виа дей Милле, миновал кладбище, бараки, домики и оказался на вершине холма. Конец дороги. Остановился. Слева виднелся дощатый сарай с фотографиями. Галлотта – впереди, километрах в шести, за седловиной, на вершине другого холма. Ни клочка асфальта, сельская грунтовая дорога, но на машине проехать можно. Он отлично помнил, как довелось побывать там по случаю одного расследования.
Завел мотор и начал медленный спуск. Три километра спустя дорога вновь пошла в гору. По пути ему встретилась одна машина и трое мужчин верхом на лошадях.
Комиссар озирался по сторонам в поисках подсказок, но ничего не мог углядеть.
Наконец, когда он уже почти потерял надежду, в полукилометре от Галлотты он приметил слева съезд, в начале которого на прибитой к дереву доске виднелась надпись:
Съезд был узковат, но протиснуться можно. Дорожку обрамляли высокие, густо посаженные деревья. Метров через тридцать была площадка с одноэтажной хибарой.
На двери – такая же вывеска, как на дереве, с теми же ошибками, только буквы покрупнее. У порога на стуле с плетеным сиденьем сидела нечесаная старуха в тапочках и фартуке.
Увидев подъезжающую машину, она встала и зашла в хибару. Комиссар остановился, вылез из машины и двинулся следом. Внутри был зал с десятком столиков, застеленных клеенкой; старуха примостилась за прилавком. За ее спиной – две винные бочки и большой холодильник, вдоль стен – полки с бутылками и стаканами.
– Чего желаете?
– Стаканчик вина.
Старуха нацедила ему прямо из бочки. Вино оказалось превосходное.
– А что вы готовите?
– Готовим только вечером, мясо и другое, к вину.
Значит, кухня у них работает только по вечерам, когда собирается народ – перекинуться в картишки да винца попить.
– А правда, что вы готовите голову барашка?
– Готовим, но только по субботам. Когда народу побольше.
– А как вы ее готовите?
– Когда тушим, а когда жарим… бывает, запекаем…
Все совпадает.
– А в остальные дни?
– Жареная колбаска, свиные ребрышки, запеченный сыр, всякое такое.
– Можно еще стаканчик?
Старуха подала вина. Он заплатил, попрощался, вышел. Теперь что?
Достал из кармана листок.
И прогуляйся
До одного местечка:
Там кусочек неба.
Здесь начинались сложности. Указание было слишком расплывчатым. Прогуляйся. Ладно, но в каком направлении? Сесть в машину и… Нет, минутку. Он инстинктивно почувствовал, что машина сейчас ни к чему. Это ему словно подсказывали прочитанные строчки. Съешь голову барашка, выпей стакан вина, а потом прогуляйся пешком, для лучшего усвоения пищи: как обычно после обеда. Так что местечко, похожее на кусочек неба, должно быть неподалеку. Он огляделся. И заметил, что дорожка, по которой он проехал до площадки у дома, там не заканчивалась. Дальше она вилась между густо растущих деревьев, вся в буграх и ямах. На ней, правда, виднелись следы автомобильных покрышек, от внедорожников. Но его машине там не проехать. Да ни одно городское авто не одолеет такую трассу.
Старуха уже восседала на своем стуле.
Можно было спросить у нее, куда ведет тропа, но комиссару не хотелось привлекать к себе внимание, вызывать ненужные расспросы и любопытство. Так что придется самому отправиться на разведку.
Едва он ступил на тропу, стало понятно, что даже пешком идти по ней будет непросто.
По сторонам росли огромные старые рожковые деревья, дававшие густую тень; их корни взрывали тропу, подобно песчаным змеям. Постоянное чередование впадин и бугров заставляло тело напрягаться в поисках равновесия. Стоит оступиться – и тебе конец. Пока отыщут в этой глухомани, пройдет не один день.
Ему наперерез молнией пронесся заяц. А спустя некоторое время проползла двухметровая змея, не удостоившая комиссара даже взглядом. Когда он в последний раз видел диких животных на воле? А когда слышал многоголосый птичий хор?
Минут через десять он подустал. Было непривычно шагать одной ногой на полметра ниже, а второй – на полметра выше, наклонившись сильнее, чем Пизанская башня. Комиссар присел на корягу рожкового дерева и закурил.
Когда он был ребенком, плоды рожкового дерева, про которые говорили, что их пускают на корм четвероногой скотине, очень ему нравились, хоть он и не был четвероногим. Он лопал их в сыром виде – на вкус они сладкие-пресладкие, или запеченными – тогда они становились слегка горьковатыми. Однажды он так ими объелся, что дня два маялся потом животом.
Передохнув, Монтальбано вновь зашагал по тропинке. Минут через десять он понял, что добрался до места. Тропа вывела его на просторную поляну, посреди которой было крошечное озерцо. Было непонятно ни как оно образовалось, ни почему находилось именно там. Размером озерцо было с четверть футбольного поля и имело идеально круглую форму, настолько ровную, что выглядело искусственным. Письмо верно говорило: кусочек неба. Зеркальная гладь отражала небо. Стайка птиц пила воду, некоторые плескались. Чуть поодаль, на берегу, спала, свернувшись клубком, собака.
