Ингрид поморщилась:
– Как-то слабо представляю себя в обличье сестры-утешительницы.
– А меня?
– Да боже упаси!
– И тем не менее это так. Мы находим утешение друг в друге.
– От чего?
– От одиночества, Ингрид.
И Ингрид вдруг разрыдалась. Тут уже настала очередь Монтальбано крепко ее обнять.
Но не прошло и пяти минут, как грусть отступила. Словно птаха после дождя: встряхнулась и сразу обсохла.
– Я тебе не рассказывала историю про одного депутата, который предложил с ним переспать?
– Его предложение не выглядит странным.
– Да, но он хотел, чтобы мы сперва оделись как священник и монашка.
Вторую бутылку они опустошили на три четверти, но когда попытались встать – а был уже третий час ночи, – Ингрид едва могла держаться на ногах. Монтальбано и сам не был готов везти ее в Монтелузу: наверняка врезался бы в дерево или другую машину. В итоге Ингрид легла в его постель и моментально отрубилась. Комиссар провел адский час рядом с женщиной, от которой все сильнее пахло абрикосом. Заснуть ему удалось, лишь отодвинувшись насколько было возможно и даже свесившись с кровати, с риском свалиться. Каждые пятнадцать минут он просыпался. В конце концов Монтальбано вскочил и перелег на диван в гостиной. Но там было неудобно, и он вернулся на свою пыточную решетку. Святой мученик Сальво, заживо сжигаемый пламенем соблазна.
11
Был уже десятый час, когда его разбудила возня Аделины на кухне. Ингрид даже не шелохнулась. Он не слышал, дышит ли она.
Во сне Ингрид распросталась, обнажив одну грудь и длиннющую ногу. Монтальбано заботливо подоткнул ей одеяло.
Он чувствовал себя неловко: впервые горничная видела в его постели женщину, за вычетом немногих раз, когда приезжала Ливия (Аделина не прониклась к ней симпатией и отказывалась приходить, пока та гостила у комиссара).
Аделине, конечно, приходилось заправлять постель, после того как Ингрид ночевала у него, но одно дело – заправить постель, а совсем другое – обнаружить там голую женщину.
Он тихонько встал и пошел на кухню к Аделине.
– Кофе готов, синьор комиссар.
Он еще не совсем отошел от выпитого и беспокойной ночи, а потому одну за другой опрокинул сразу две чашки.
– Синьорине отнести или вы сами?
Видимо, когда пришла, заглянула в спальню – узнать, дома ли он, – а там Ингрид.
Монтальбано внимательно взглянул на нее и заметил в глазах горничной лукавый огонек. Он сразу понял причину. Аделина радовалась, думая, что он изменил Ливии.
Кто знает почему, но он решил объяснить, как обстояло дело.
– Мы ночью перебрали с выпивкой, и она не могла сесть за руль… – начал он.
Аделина прервала его, подняв руку.
– Синьор комиссар, что это вы? Оправдываться вздумали? Да делайте свои дела, и всё! Но, признаюсь, живая женщина все ж лучше, чем куклы, с которыми вы прежде тешились.
Пристыженный и сникший комиссар понял: никогда ему не объяснить ей историю с проклятыми куклами. Взял чашку кофе и пошел будить Ингрид.
Тем утром, заходя в комиссариат, он не знал, что всего через пару часов наступит конец великого затишья.
– Ай, синьор комиссар! Вас ожидает тот юноша, от синьоры Стремстрем.
Артуро, конечно, времени даром не терял!
– Пусть пройдет.
Не успел он присесть за стол, как в кабинет влетел возбужденный Артуро – даже забыл поздороваться.
– Я все раскрыл! – торжествующе заявил он.
– Как вам это удалось?
– Я понял, что место, где готовят голову барашка, – скорее всего остерия или вроде того. Навел справки и узнал, что есть одно заведение близ Галлотты, где к вину подают кое-какие закуски. Съездил туда. Но для прогулки было уже поздновато. Тогда я вернулся сегодня утром на заре.
– На заре? Правда?
– Поверьте, я глаз не мог сомкнуть. Пошел наугад и вдруг набрел на крошечное озерцо, вода в котором – цвета неба, а рядом с ним – разрушенный домик. Думаю, эти места полностью совпадают с указаниями в письмах.
– Отлично. И вам удалось извлечь из этого какие-то подсказки или умозаключения?
Юноша погрустнел:
– К сожалению, нет.
– Тогда нам остается только ждать.
– Похоже на то. Я не понял смысла этого этапа.
– Я тоже.
– Если будут новости, вы мне сообщите?
– Конечно, ведь вы можете помочь мне сберечь время и силы.
Через час он вновь услышал голос Катареллы:
– Синьор комиссар, тут до вас синьор Бильярдо, желает заявить о своей пропаже, поскольку хозяин машины.
– О своей пропаже? Кто у него пропал?
– Никто у него не пропадал, синьор комиссар.
– А тогда у кого?
– Да у него, у него: машина-то его! Она как раз и пропала.
– Понял. Угон?
– Точно так.
– И ты решил, что это ко мне? Пусть Фацио займется.
– Но синьор Бильярдо заявил, что желает говорить только с вами, лично и персонально.
– Ладно, переключи его на меня.
– Синьор комиссар, это никак невозможно, поскольку…
– …он сейчас находится в присутствии? Проводи его ко мне.
– Здравствуйте! – заявил тот, входя и протягивая комиссару руку.
Элегантный тип лет пятидесяти, из нагрудного кармана торчит носовой платочек, на носу золотые очки, волосы с проседью тщательно уложены, обут в шикарные английские туфли, подкрученные кончики усов лихо торчат кверху.
Так надушен, что кабинет сразу пропитался сладковато-едким ароматом, от которого сводит желудок. Комиссару с первого же взгляда этот тип не понравился. И он не стал в ответ протягивать ему свою руку.
Решил разрулить дело по-своему.
– Хау ду ю ду? – спросил он.
Тот оторопел.
– Разве вы не англичанин? Нет? Странно! – произнес Монтальбано, надолго задержав на нем взгляд, а потом, извинившись, встал и открыл окно. Постоял немного, глядя на улицу, наконец снова сел за письменный стол.
– Я решил побеспокоить вас визитом, поскольку… – неуверенно начал посетитель.
– Простите, еще одну минуту.
Комиссар наклонился, выдвинул нижний ящик стола, достал толстую папку, надолго завис над ней, взял ручку, поправил пару слов, положил на место и задвинул ящик.
И поднял пустые глаза на посетителя.
