Двери и окна домика были еще закрыты. Оно и к лучшему. Комиссар не хотел, чтобы за ним увязались докучливые зеваки.
– А теперь? – спросил Галло, останавливаясь.
– Теперь смотри внимательно. Езжай вперед, но дорога вся в колдобинах, по ней ездят одни внедорожники. Как, справишься?
Вместо ответа Галло, ухмыльнувшись, бесшумно тронулся с места. Водил он и правда мастерски.
Комиссар опасался, что машина вот-вот присядет на задок или перевернется, но всякий раз Галло умело выруливал. И все же, когда они добрались до берега озерца, гонщик весь взмок, хоть выжимай.
– А теперь?
– Я вылезу покурить, а ты можешь заняться чем хочешь.
Курить ему совершенно не хотелось, это был всего лишь предлог, чтобы оттянуть момент истины. Или скорее чтобы собраться с духом, прежде чем ему откроется тягостное зрелище (если он прав в своих догадках и предположениях).
Потому что он представлял себе ужас. Чистый ужас.
Ужас, который еще тяжелее вынести таким великолепным утром, столь ясным, что его краски резали глаз подобно лезвию, а озерная вода излучала свет, словно кусочек неба, упавший на землю. Все застыло, ни былинки не шелохнется, полная тишина. Ни птичьего пения, ни далекого лая собак. В непогоду ему было бы легче с этим справиться.
Обычно он выкуривал сигарету на три четверти, а тут выкинул окурок, только когда тот обжег пальцы. И потом долго и тщательно тушил его каблуком.
Сел обратно в машину. Галло так и сидел там, под впечатлением от поведения комиссара.
– Видишь вон тот домик?
– Конечно.
– Сможешь доехать?
– Делов-то!
Он не готов был пешком преодолевать эту часть пути: ноги подкашивались.
– А теперь? – спросил Галло, притормозив прямо напротив зияющего дверного проема.
Достать решил этим своим «а теперь»!
– Теперь зайдем. Я пойду первым, а ты за мной.
– Может, лучше сперва я?
– Почему?
– А вдруг там кто-то…
– Никого там нет. Лучше бы там кто-нибудь прятался с пистолетом!
– В каком смысле, синьор комиссар? – спросил недоумевающий Галло.
– В смысле я бы предпочел именно это.
Открыл дверцу, чтобы вылезти из машины. Но Галло остановил его, положив руку на плечо.
– Что там внутри, синьор комиссар?
– Если все так, как думаю я, там настолько жуткая вещь, что она будет тебе потом сниться каждую ночь всю оставшуюся жизнь. Если хочешь, можешь остаться.
– Ну уж нет! – ответил Галло, вылезая из машины.
Хоть он и подготовился как мог, крепко стиснув зубы, пока поднимался по шаткой деревянной лестнице, его вдруг словно паралич разбил; дыхание перехватило.
А Галло – тот шел сразу за ним – едва лишь приметил нечто, лежащее посередине комнаты, застыл на пару секунд, отказываясь верить в увиденное, потом в ужасе взвизгнул почти женским голосом, кубарем скатился с лестницы, вскочил, выбежал из домика, и его вывернуло наизнанку. Он истошно выл, как раненый зверь.
Вслед за ним вышел Монтальбано.
Ему удалось взять себя в руки и приказать своим глазам смотреть.
Мой замысел бросает сразу в дрожь:
Из подлинного сотворить подмену.
Голое тело несомненно принадлежало Нинетте, но его превратили в тело надувной куклы, точь-в-точь как те две, с заплатками.
Убийца выковырял девушке глаз, вырвал пряди волос, наделал дырок в теле, заклеив их пластырем…
Но самое ужасное – красная помада на губах, подрисованные брови, румяна на щеках… А чтобы придать коже нужный оттенок, он обмазал все тело тональным кремом. Смертная судорога, обнажившая зубы, выглядела на лице Нинетты словно улыбка.
Кошмарная маска, одновременно притворная и настоящая.
Да уж, пришлось ему потрудиться, чтобы сделать награду еще ценнее. Вот и сокровище. Но комиссар был не рад победе. Он бы предпочел миллиард раз проиграть.
Он вышел из домика, прикинул, стоит ли наведаться в лесной лагерь, о котором говорил Фацио, к юным иностранцам. Скорее всего девушка, обнаружившая труп и позвонившая в полицию, была оттуда. Но сразу решил, что вряд ли кого там застанет, наверняка все разбежались.
Присел на камень рядом с Галло – тот сидел на земле, прикрыв лицо руками.
– За что?! – едва слышно спросил он.
– Разве у безумия есть причина?
– Вы как хотите, я туда больше не зайду.
– И не надо. Мы сейчас сядем в машину и позвоним Фацио. Он знает эти места. Пусть сообщит Семинаре, что мы нашли тело Нинетты.
Когда они закончили, Галло снова спросил:
– А теперь?
– Уберемся отсюда. Поехали обратно к озеру.
На этот раз Галло вел отвратительно, и в конце спуска машина чуть не перевернулась.
– А теперь?
– Готов остаться подежурить?
– Да. А вы?
– Не хочу, чтобы меня тут застали. Скажешь Семинаре, пусть звонит мне в любое время.
Комиссар вылез из машины и направился к тропе. Лучше уж этот адский пейзаж в духе иллюстраций Доре, чем оставаться там, среди райской красоты, пропитанной насилием, жестокостью и безумием.
Спустя полчаса он был у винной лавочки, без сил. К счастью, было уже открыто, старуха восседала на своем стуле и чистила картошку.
– Что будете?
– Пол-литра.
Старуха выставила на прилавок бутыль с мерными делениями и стакан.
– Не знаете, в Галлотте есть такси?
– Нету, но у сына моего есть машина.
– Он живет тут?
– Нет, в Галлотте.
– Можете позвонить ему и спросить, не подбросит ли он меня до Вигаты?
– Сейчас.
Комиссар взял стул, сел снаружи, наполнил стакан и поставил бутыль на землю.
Утро и правда было божественно прекрасным, воздух – чист и свеж, все сверкало, словно только что начищенное. Прямо первый день Творения. Тем невыносимее было комиссару, хоть в вине топись. На фоне такой красоты пережитый ужас был еще горше.
– Подъедет минут через двадцать, – сказала старуха.
Во всем случившемся была лишь одна хорошая сторона, если вообще можно было так сказать: не ему придется идти к несчастному семейству Бонмарито, чтобы сообщить об убийстве Нинетты.
Мими объявился к полудню, но был в курсе дела – ему звонил Фацио.
– Нашел хозяйку борделя?
