– Еще как. Мы играли всю ночь и в конце концов остались
вдвоем, он и я. Я безбожно плутовал и чувствовал: он это понял, давно понял, но
даже вида не показал, даже не усмехнулся ни разу, а я боялся поднять на него
глаза, мне было стыдно, понимаешь? Я не должен был мухлевать, с ним не должен,
с другими – сколько угодно, но не с ним. Но у меня не было выбора, и я
ненавидел себя за то, что я паршивый шулер в его глазах. Я был уверен, что
выиграю. Но выиграл он, несмотря на всю мою гениальность. В конце концов
побеждает тот, кто играет честно, этот главный урок я и усвоил тогда. Он выиграл,
а я понял, что ни черта не стою. Я был шулером и проиграл все. И уважение к
себе, и жизнь человека, которого любил. И когда я сидел и тупо пялился в стол,
он сказал мне: «Я знаю, почему ты это сделал, парень. Мне не нужны эти деньги,
возьми их». Я не мог ответить, не мог поверить. Я догнал его, когда он садился
в машину, и обещал умереть за него. А он ответил, что моя жизнь ему тоже не
нужна. А еще сказал: шулерам бьют морду, и это правильно. Он-то никогда шулером
не был, никогда, ни в чем.
– И что было дальше? – спросила я.
– Дальше? – удивился Кирилл, точно
очнувшись. – Дальше я пытался вернуть ему долг. Много раз пытался.
– А он?
– Ему это было не нужно.
– Но ведь вы стали друзьями?
– Это он для меня друг. А я для него… – Кирилл
пожал плечами.
– Теперь твой друг в беде и ты снова хочешь отдать ему
долг?
– Я попытаюсь, только не уверен, что он примет мою
помощь. Но я надеюсь.
Мы пробыли в казино еще полчаса. Делая ставку, я заметила
вчерашнего лысого красавца, он сидел за соседним столом, сосредоточенно
хмурясь. Короткие толстые пальцы нервно подрагивали. Он выиграл и сгреб фишки,
меня поразил этот жест, точнее, выражение его глаз – самодовольство, с каким он
смотрел на других, и я подумала, что более скверного типа мне встречать еще не
доводилось. Лысый поднялся и пошел прочь, а я спросила Кирилла:
– Мы будем ужинать здесь?
– В гостинице ресторан уже закрыт, – ответил он.
На этот раз в ресторане народу было не так много. Лысый
вновь устроился за столом возле эстрады, рядом с ним сидел пожилой мужчина, худой
и какой-то невзрачный, с утомленным лицом и потухшим взглядом. Он лениво жевал,
ни на кого не обращая внимания. Появились музыканты, а я с нетерпением стала
ждать выхода певицы. В этот вечер на ней было серебристое платье с большим
вырезом, а на шее висел камень на длинной цепочке. Может быть, я бы не обратила
на него внимания, но она положила руку на грудь, и, проследив этот жест, я
увидела кулон.
– Изумруд, – сказал Кирилл, словно читая мои
мысли. – Редкая цацка и очень дорогая.
– Думаешь, это подарок лысого?
– Или кого-то другого. Тебе нравятся изумруды?
– Не знаю. Никогда об этом не думала.
– Тебе бы очень пошел такой камень, под цвет твоих
глаз.
Только я хотела испуганно возразить, заподозрив его в
желании сделать мне подарок, как заметила, что лысый ведет себя странно. Когда
женщина появилась на эстраде, он повернулся к ней с хозяйским выражением на
лице, которое так меня раздражало, а потом вдруг вскинул голову и впился в нее
взглядом, как будто увидел привидение. Он смотрел на нее, и теперь было
заметно, что он едва сдерживает бешенство. Она на это тоже обратила внимание и
улыбнулась ему, а взгляд ее будто говорил: «Что в этом такого?» И ее взгляд, и
ее улыбка привели лысого в ярость. Он резко встал и направился за ширму, из-за
которой появилась певица, там была дверь, выходящая в коридор. Она проводила
своего любовника хмурым взглядом. Я думала, что, закончив песню, певица пойдет
за ним, но музыка вновь заиграла, и она запела. Дождавшись конца песни, я
отправилась в туалет, обратив внимание на то, что певица раскланивается, но
покидать эстраду не собирается.
Возвращаясь из туалета, я чуть не столкнулась с ней в
коридоре, она шла торопливо, взволнованно покусывая губы, как будто готовилась
к неприятному разговору. Я не знаю, почему пошла за ней. Иногда люди совершают
поступки, поддаваясь минутной прихоти, не раздумывая над причиной своих
желаний. Так было и со мной. Я дождалась, когда она свернет в конце коридора, и
отправилась следом. За поворотом тоже был коридор, в который выходило несколько
дверей, одна из них была приоткрыта, в нее она и вошла. Дверь осталась
распахнутой, и я хорошо видела лысого, он нервно расхаживал по комнате. Это
была гримерка. Услышав, как вошла певица, он резко повернулся, шагнул к ней и
сорвал камень с ее шеи.
– Ты сказал, что он принадлежит мне, – зло
заметила женщина.
– Я запретил тебе его надевать, – зашипел он и
сунул кулон в карман пиджака.
– Зачем он мне, если я не могу его носить? – еще
повысила голос она, хотя и до этого говорила довольно громко.
– Дура, – ответил лысый, наотмашь ударил ее по
лицу и стремительно вышел из комнаты.
Певица вскрикнула и осела на стул, а я поспешила скрыться в
туалете. Я как раз закрывала дверь, когда лысый прошел мимо, бормоча под нос:
– Дура, идиотка несчастная.
Вымыв руки, я вернулась в зал. Нам только что принесли
горячее, и Кирилл с аппетитом ел. Меня он встретил улыбкой.
– Семга просто сказка.
Я поискала глазами лысого. Он сидел за своим столом, мужчина
рядом с ним говорил что-то, он недовольно слушал его, потом резко ответил.
– Чем он тебя так заинтересовал? – спросил Кирилл,
проследив мой взгляд.
– Лысый отобрал у певицы камень, сказал, что она не
должна его носить. Сейчас изумруд в кармане его пиджака.
– В левом или правом?
– Правом.
– Пойдем потанцуем? – подмигнул мне Кирилл.
– Пойдем, – с готовностью ответила я.
Я пыталась проследить, как он это сделает, меня разбирало
любопытство, и вместе с тем я боялась и отводила взгляд, чтобы не привлекать
чужого внимания. Мне показалось, что Кирилл даже не задержался возле стола
лысого, и я с облегчением перевела дух.
– На обратном пути? – шепнула тихо. Кирилл
улыбнулся:
– Он у меня в кармане.
Я растерянно моргнула. Он сунул мою руку в карман пиджака, и
я нащупала камень на цепочке.
– Не может быть, – пораженно пробормотала я.
– Может. Я же гений.
– Ты и вправду гений, – покачала я головой.
– Зря ты во мне сомневалась.
