И… вернулась в кабинет мужа. Даже не оглянувшись на онемевшую мадам Доретту.
Потому что я тоже по примеру герцога… сдалась? По крайней мере, я окончательно поняла, что не хочу своими действиями навредить этому мужчине. А что сделать, чтобы, как говорится, и овцы были целы, и волки сыты, я в целом знаю. Глюк сегодня походя одну интересную вещь сказал… Я на секунду остановилась перед дверью кабинета и вспомнила, как это было.
— Да чего ты боишься-то, дура? — цинично прошуршал он, зависая над креслом, вроде как изобразить хотел, что он в нем сидит. — Ну в конце концов, даже в самом пиковом случае, переспишь ты с ним. Вроде не урод. Зато мужик сразу притихнет и перестанет орать, как петух на заборе, которому с утра куры не дают.
— Ты совсем охамел, морда призрачная? — изумилась я. — Не говоря уже о моральном аспекте, что я буду делать, если забеременею?! Вряд ли герцог согласится предохраняться, да и здешние… немагические презервативы сам в себя пихай. А магические опять же только он может купить.
— О-о-о, точно дура. Ты так и не поняла? Это тело — не твое. Оно заемное и по сути — мертвое. Не может оно забеременеть, ясно? Особенно когда до конца срока полгода осталось.
— Хм… — Я отвернулась от зеркала. — Ты уверен? А то пока что красные дни у меня, знаешь… прям как у живой. Каждый месяц.
— Да тьфу на тебя, иномирка бесстыжая! — Глюк подлетел над креслом и начал растворяться — он всегда так делает, если обиделся или смутился. — На подобные темы женщины с мужчинами не разговаривают!
— А я не женщина, я будущий зомби. — Мое ехидство можно было резать ножом. — Да и ты… Ладно-ладно, иди вниз, пастилу понюхай, твоя любимая, грушевая. Мужчина...
Вот после этого разговора я окончательно решила ехать сначала припугнуть, а потом договариваться. Потому как… что мне терять? Кроме девчонок. А их я в обиду не дам.
Ну и вот, после того как герцог был спасен от удушья, я села в кресло, тяжело вздохнула.
Даниэль тоже вздохнул.
Мы помолчали, и Даниэль первым нарушил неожиданно уютную тишину.
— Натали, я действительно хотел бы понять, зачем вы требуете развод. Я признаю, что в начале нашего знакомства я бы вряд ли смог вас услышать, но сейчас все иначе.
— Покажете завещание? — словно невзначай уточнила я.
В этот раз Даниэль не стал возражать, попросил подождать, вышел и минут через пять вернулся, протянул мне документ. Примечательно, что оригинал, а не копию.
— Вы собираетесь найти лазейку, которую не нашли мои лучшие юристы?
— Не совсем.
Даниэль заинтересованно прищурился, но пояснять я не стала, быстро перелистнула страницы и нашла нужный пункт.
Все верно, как я и предполагала, если я скончаюсь до рождения наследника, Даниэль сохранит наследство. Я побарабанила пальцами по подлокотнику:
— Даниэль, давайте сделаем следующим образом… Я отзываю развод, а вы не будете ограничить мою свободу, и… ближайшие шесть месяцев мы общаемся в деловом ключе. Вы не пытаетесь склонить меня к исполнению супружеского долга насильно.
— Хм… но живете вы в моем доме, и для всех мы — нормальная супружеская пара, — тут же выставил он встречное условие. Опомнился, ишь… глаза аж заблестели.
— Хорошо, но…
— Никакого насилия, обещаю. Вот только надеюсь... — Тут вид у моего будущего вдовца стал хитрый-прехитрый, как у нашего кота, когда тот крал из кастрюли еще горячего борща кусок мяса и мгновенным движением лапы прятал добычу под пушистый зад. И сидел. С невинностью на морде, пуская из-под хвоста и волосатых ляжек клубы пара.
— На что? — Вспомнив Ваську-ворюгу, я сразу преисполнилась подозрений.
— А если вы сами захотите его исполнить? — лукаво склонил голову к плечу герцог.
— Да что вы говорите? — усмехнулась я. — Ну если сама… то обещаю, в свою очередь, вас не насиловать.
— Договорились. — Даниэль встал и протянул мне руку через стол. — Если вдруг… то только по обоюдному желанию.
— Ну-ну. — Я тоже поднялась и пожала протянутую руку. Даниэль чуть задержал мою ладонь в своей и вдруг наклонился, коснувшись ее губами в легком поцелуе.
— Запрета на попытку соблазнить собственную жену в нашем договоре не было, — невозмутимо пояснил он в ответ на мой слегка оторопелый взгляд.
Глава 37
Натали уехала за вещами. Даниэль проводил ее до экипажа. Он был не прочь составить ей компанию, но предстояло подготовить для супруги комнаты, отдать распоряжения и, главное, написать Краю — пекарню Рамболи надо спасать.
Даниэль потер переносицу, испытывая стыд пополам со смущением. Вроде считал себя умным или, по крайней мере, не дураком, а о последствиях закрытия пекарни почему-то не подумал, хотя приют видел. Даниэль вернулся в дом, и первой, на кого он наткнулся, была экономка.
Даниэль перевел взгляд на вертевшегося тут же мажордома:
— Прикажите старшей горничной лично заняться покоями герцогини.
Мажордом поклонился.
— Месье герцог? — охнула экономка. По идее, приказ Даниэль должен был передать через нее.
Даниэль скривил губы. До сих пор экономка справлялась со своими обязанностями и у Даниэля не было к ней вопросов, он вообще не общался с ней, не считая редких распоряжений и «да, месье герцог» в ответ.
Но сейчас…
Даниэлю совершенно не понравилось, как экономка отнеслась к девушкам. Причем с какой стороны ни посмотри, ее отношение недопустимо. Ни чисто по-человечески, ни с точки зрения ее положения.
— И по какому же праву вы, мадам, оскорбили гостий, лично приглашенных герцогиней?
Экономка побледнела, потом покраснела.
— Месье герцог...
— Или вы считаете, что можете оскорблять тех, кого принял я?
Даниэль впервые задумался, как экономка обращается с горничными. Раньше никто не жаловался — и Даниэль не брал в голову. А теперь задумался, вспомнил, как экономка выгнала девушек в домашней одежде на холод. Сама-то она была в меховой накидке.
С герцогиней экономка точно не уживется.
— Мадам, вы уволены. Потрудитесь покинуть дом до того, как вернется хозяйка.
А кем заменить уволенную экономку, Даниэль уже придумал. Он же обещал той крохе куклу и лошадь? Вот пусть ее мать и возглавит дом. После испытательного срока, конечно.
Экономка выскочила как ошпаренная.
Даниэль же поднялся наверх, вернулся к себе. Надо убрать завещание…
В дальнем углу сейфа лежал медальон — дешевая оловянная поделка. Даниэль не доставал его больше года, а тут накатило.
Надо бы уже отпустить память… но Чезаре на этой картинке как живой. Вечно двенадцатилетний. И улыбается открыто, еще не знает, что случится буквально через несколько дней после того, как Даниэлю на уроке живописи приспичило нарисовать миниатюру с портретом друга.
