О! Так чего я торможу?! Запасной парус — это же большой-пребольшой кусок ткани, которую можно собрать мешочком! Так-так-так!
Все же медвежьи лапки с коготками — это не совсем тот вид художественного маникюра, с которым удобно что- то быстро-быстро красть. Зато пасть с зубами ничего так, с ее помощью можно как-то управиться, особенно если надо в процессе огрызнуться и рявкнуть на незваных помощников.
Но вид, должно быть, был тот еще. Кстати, вот интересно, что на мой боевой макияж Айвен никак не отреагировал, а как он отнесется к новой картине? Ему в детстве читали русские народные сказки? Там у нас все косолапые хозяйственные, даже иллюстрации соответствуют в детских книжках. Вот, например, про Машу и Медведя — надел Потапыч короб на спину и попер как ни в чем не бывало увесистый груз через лес. Еще и по дороге с этим грузом в дискуссию вступил.
Да, и еще одно важное дело чуть не забыла. Продырявить лодку. Но тут проще — поднять каменюку и хрясь! Со всей барибальей дури! О, какая симпатичная пробоина, и ровно в нужном месте — бодро работая вычерпывателем, уплыть можно, но удовольствие это очень сомнительное. Надеюсь, кое-кто поймет мой намек. Я вон когтями по бортам пошкрябала от души, крест-накрест, вдоль и поперек. Здесь был медведь, в смысле дух, а ну брысь с моего острова! И скажите спасибо, что за беспокойство взяла крупой.
Мне мой мешок из паруса, в который я сволокла из лодки все, что имело хоть малейшую ценность, включая весла, пришлось перебрасывать через плечо. И эта зараза все время сползала куда-то вбок, цеплялась за кусты и деревья, норовила проволочиться по земле и камням. Безобразие сплошное, а не нормальная транспортировка груза.
Ну что, пришлось вспомнить далекий опыт детства — это когда меня в три года еще в Москве в цирк водили. Тамошние мишки даже на велосипеде кататься умели, мячами жонглировать и в трубу трубить, а уж разгуливать на задних лапах — это даже за трюк не считалось. Чем я хуже?
Не хуже, да. Но все же на четырех лапах по лесу быстрее получается, удобнее, и вообще. Так и фигуру испортить недолго, похудею к лосям перед самой зимой, для медведицы это не только смерть красоте, это вообще смерть.
Я шла по уже знакомой тропе и пыхтела себе под нос разные интересные мысли, следя, чтобы драгоценное хозяйство из мешка нигде не просыпалось. Так увлеклась, что это едва не стоило мне слишком дорого.
Все же я неопытный еще дух-пугатель. И вообще, агрессором никогда не подрабатывала. Про всяческие военные действия только в книгах читала и в кино смотрела. Не знаю я, не знаю, как правильно врагов укрощать, чтобы они сидели и под ногами не путались!
Мне фантастически повезло, что меня не пристрелили сразу. Просто потому, что разным всяким шефам отродясь невместно было самим на разведку ходить, они всегда посылали подчиненных. Типа, если все же убьют, то менее ценного члена команды.
Почему-то из парочки индеец-ряженый менее ценным был признан индеец. Расизм? Угнетение? Или я все неправильно понимаю, на разведку пошел тот, кто лучше разбирается в следах и читает лес?
Так или иначе, я, раззява косолапая, слишком увлеклась мысленным пересчетом уворованного добра, а индеец, видимо, так же сосредоточенно читал следы и несколько потерял бдительность. Или нет? Или это он из почтительности к местным духам старался идти точно по тропе и при этом достаточно громко топать? Типа, дух- дух, уйди сам с дороги, а? Будь человеком!
Ну и вот. Столкнулись мы буквально нос к носу. Я топанье услышала, но вовремя не отреагировала — куда, спрашивается, смотрели мои звериные инстинкты?! Их мешком забило, что ли?
Индеец же рассмотрел меня, только когда между нами оставалось меньше десяти шагов. Он застыл.
Я застыла.
Так мы и стояли друг напротив друга, как два истукана, один в национальной бахроме, другая в шубе и с мешком чужого имущества через плечо. И пару секунд натуральнейшим образом не знали, что делать дальше. У пришельца ружье, у меня добро, тропинка узкая, разойтись, сделав вид, что никто никого не заметил, — не получится.
— Бросай оружие! — рявкнула я, приходя в себя, и прикинула уже, что мешком можно попробовать заслониться от выстрела. Или швырнуть его во врага? Но не пришлось, хотя, кажется, этот мистер ни разу моего непонятно откуда берущегося человеческого языка не понял. Для него это прозвучало как повелительный и злой медвежий рявк.
Но сама по себе картина разрисованного в белую полоску по морде черного зверя, идущего через лес на задних лапах и с мешком за спиной, деморализовала его настолько, что чувак уронил свой огнестрел и рухнул на утоптанную звериным населением острова тропинку как подкошенный.
— О, великая мать!
«Сам такой!»
Я очень осторожно, бочком, бочком, подобралась к уткнувшемуся мордой в тропу индейцу и наступила на дуло винтовки лапой. Подумала немного и отпихнула ее подальше. Так… а что дальше? Может, съесть его? Превентивно, так сказать. Э-э-э-э-э… что-то это… не хочу.
Глава 18
— Р-ры! — Я дождалась, когда придурок приподнимет голову, чтобы оглядеться, и повелительно ткнула лапой в сторону пролива. — Р-р-ры-ы-ы!
— О, великая мать! — Вот дурак с бахромой, повалился обратно носом в тропу, задницу отклячил и лбом… об землю, что ли, бьется? М-да. Сейчас вышибет себе последние мозги и не сможет рассказать остальным, что пора валить отсюда ко всем нафигам бегом.
Пришлось аккуратно, протискиваясь через елки в стороне от тропинки, обойти его и прицельно пнуть в выставленный зад лапой. Ну упс, я медведь, а не кошка и когти втягивать не умею. Зато намек получился более чем прозрачный.
— О, великая мать! Я понял! Я понял!
Ну слава тебе господи. Надеюсь, он понял то, что надо, а не то, что себе придумал. Щас еще раз пну, чтобы точно быть уверенной, и…
— О, великая мать!
Тьфу, заело. Какая я тебе мать, дядя? Ты старше меня раза в два, и вообще несимпатичный. Я отказываюсь рожать таких детей.
Ружье незваный названый сыночка даже не пытался поднять с земли. Я его надежно в траву зафутболила для верности, но это даже не обязательно было делать. А вот попытку индейца прямым ходом рвануть к берегу, забраться в лодку и усвистать отсюда со скоростью света пришлось пресечь.
Ишь, шустрый. Если он сейчас удерет отсюда на плавсредстве, то остальные два вредителя поневоле останутся портить мне нервы. Не, несогласная я. Загнанный в угол белый охотник опасен. Особенно с помощником. Вот если в попытке вытащить с острова шефа два его подчиненных слегка прибьют ретивого дельца — тогда я ничего против не имею. Но это слишком хорошо звучит, чтобы быть правдой.
Надо все самой, самой.
— Р-ры! — Еще один повелительный жест в сторону хижины и красноречиво оттопыренные два когтя. Вот зараза, мелкая моторика в медвежьем исполнении — это трудно. — Р-р-рыть! — И такое движение лапой сделала, словно мусор в море сметаю. Потыкала в индейца, еще раз показала два когтя, потыкала в сторону зимовки… смела мусор. Понял, нет? Или еще повторить?
