Как-то с детства повелось, что рано стала самостоятельной. Отец не сильно меня контролировал, занимаясь работой и личной жизнью, мачехе было и вовсе плевать, но, спасибо ей за это, она никогда не гнобила меня.
И я росла, предоставленная сама себе. Как-то попросила отца оплатить уроки в студии рисования, и влипла, уделяя пейзажам больше времени, чем учёбе и дому.
Никто не учил меня быть мягкой, ожидаемо, что я выросла диковатым зверьком. Встречалась с парнями, но всё это нагоняло тоску. Не запал не один из них мне в душу, пока на горизонте не появился Олег.
* * *
— Поедем ко мне! — произнёс он с нажимом, когда мы целовались в машине рядом с моим домом, никак не решаясь расстаться. — Отцу скажешь, что ночуешь у подруги.
Я усмехнулась.
— Он только обрадуется, если на меня позарится какой-то парень, — произнесла я, глядя мужчине в глаза. — Его больше беспокоит, что я не пользуюсь популярностью у противоположного пола. Боится, что останусь одна или обзаведусь девушкой вместо мужика.
— Пусть не опасается, не останешься, — Олег притянул меня к себе, насколько позволял салон машины.
Мы встречались от силы два месяца, но оба понимали, что не хотим больше ждать.
— Не останусь, — повторила я в перерыве между поцелуями. — Сегодня — нет.
Я слабо запомнила, как мы домчались до его квартиры и завались в спальню, не разуваясь, рухнули на кровать.
— Помоги мне быть нежным с тобой, — произнёс Олег, заглядывая в лицо и гладя по волосам.
— Я не хочу нежности, — засмеялась я, радуясь, что он не спрашивает меня о предполагаемой девственности. Мы никогда не говорили об этом, и мне это только на руку. Не хотелось признаваться в невинности, потому что справедливо полагала, что для любящего мужчины это должно быть неважно. — Будь со мной таким, каков ты есть. А я буду такой, какая и должна быть.
Разговоры стали излишними, меня радовал пыл возлюбленного, поскольку изнутри сжигал такой же огонь, отражение которого я видела в его глазах. И мне безумно нравилась его грубость напополам с нежностью, страсть на грани с желанием подчинять и владеть.
Я хотела принадлежать только Олегу и преодолевала боль, смешанную с желанием. Последнего становилось больше, я кричала, пока всё не закончилось, и мы, обессиленные, лежали, крепко обнявшись.
— Ты теперь только моя, — сказал Олег, улыбаясь в потолок. — И даже не думай куда-то деться. Везде найду.
Я и не думала, поэтому с чистым сердцем ответила:
— Найди. Только найди.
* * *
К счастью, Олег избавил меня от большей части досудебных слушаний. Поняв, что брак не спасти, и отступать я не намерена, Ник перешёл ко второй части «марлезонского балета»: минимизированию потерь.
Зная деловую хватку Олега, я не сомневалась, что ничего у моего почти бывшего мужа не выйдет. Даже порывалась несколько раз ему намекнуть, что имея дело с Горячевым, надо сразу принимать его условия, а то потом тот предложит ещё меньше.
Ник продолжал названивать с периодичностью раз в день. Когда-то я любила в нём именно эту напористость, но теперь она лишь злила меня, как надоедливая муха, норовившая сесть на руки.
— Зоя, милая, ты знаешь, что мне на фиг не сдались деньги, мне ты нужна, — говорил муж, и его словам хотелось верить. Приходилось одёргивать себя и напоминать, что всё решено безвозвратно.
Мы с Ником наговорили по телефону столько минут, сколько, наверное, не разговаривали за всю совместную жизнь. Я устала от словоблудия мужа, так и не признавшего свою вину. Он, конечно, говорил, что облажался и тут же добавлял: «Но всё дело в том, что…».
Это «что» было кем угодно, но не им самим. Я пришла не вовремя, повелась на злобные выпады анонима, Полина хотела околдовать и прочее. В другой версии мужа Полина принялась плакаться ему в жилетку, а потом как-то всё само получилось.
— Больше не звони, — сказала я, наконец, когда поняла, что муж не видит проблем в измене. Ник считает, что это не повод рушить хороший крепкий брак, теперь мы даже станем ближе друг к другу, перейдём к осознанному партнёрству
— Мы просто разведёмся, и каждый пойдёт своим путём, — пыхтя от возмущения, подытожила я и отключила смартфон.
На следующий день Ник сменил тактику. На мою электронную почту посыпались статьи пролайферов, считающих эмбрион священной коровой, ради которой женщина, если она такова, должна принести себя в жертву. То, что оплодотворено, должно получить право на жизнь.
Я и не против, но всё равно не смогу воспитать пятерых детей. Да и подсаживать их разным матерям, преследуя цель родить всех, считала безумием и фанатизмом. Нет, Бог давно решил, что у меня не будет детей, да и не была я никогда особо религиозной. Тем более не считала зачатие в пробирке чем-то отличным от естественного.
Да, я не дам шанса эмбрионам от Ника, ну извините! Не хочу больше иметь с ним ничего общего!
И всё же муж своими картинками и статьями лишил меня сна на несколько ночей. Выглядела я ужасно: похудела ещё сильнее, да и бессонные ночи наложили на лицо такой отпечаток, что Олег, явившийся показать мне оформленные по всей форме закона исковые требования, спросил:
— Ты что, пьёшь?
Наверное, он хотел меня унизить, но плевать! Сейчас главное — показать, что я буду хорошей матерью нашему общему ребёнку, а то, зная тяжёлый характер бывшего, можно ждать, что Олег откажется.
— Нет, — ответила я, как отрезала. — А что, надо начинать?
— Так плохо? — ухмыльнулся он. — Ещё не поздно всё переиграть и вернуться к мужу.
Издевательский тон, каким это было сказано, привёл меня в чувство, подобно пощёчине, и я ответила, глядя в глаза первого бывшего:
— Ничего, переживу. После тебя было хуже.
* * *
Олег игнорировал все попытки поговорить о прошлом, безапелляционно заявляя, что теперь всё это уже не имеет значения.
— Но ты изменял мне с Ольгой, скажи честно, теперь-то уже можно не врать? — рассердилась я как-то и встала на его пути, скрестив руки на груди.
— Теперь уже можно и правдой не баловаться, — ответил Олег и прошёл мимо так, будто я была пустым местом.
В другой раз я решила выяснить о его личной жизни. Конечно, не потому что это было мне важно, просто из любопытства.
И, услышав о жене, испытала досадный укол:
— Моя жена не Ольга. Ты что-то ещё хотела узнать? — осведомился Олег с вежливой улыбкой чеширского кота. Я знала, что мой вопрос доставил ему удовольствие, и хотела добавить что-то колкое, но вместо этого притихла и спросила ещё:
— А она не будет против того, что у тебя появится ребёнок на стороне? Ну, то есть, конечно, я не стану не на что претендовать, — я закусила губу, потому что снова поймала себя на попытке оправдаться и начать умолять, будто одного раза было недостаточно.
