Марина горько усмехнулась, смотря куда-то перед собой невидящим взглядом, поднесла сигарету ко рту и выдохнув дым, продолжила, избегая моего взгляда:
— Зачем ты хотела этого разговора, Зоя? Ожидала, что я раскаюсь? Ни капли! И заметь, я не солгала тебе ни разу. Даже твой нынешний хахаль имеет от тебя секреты, ты просто дурочка, Зоя, если веришь ему!
Марина замолчала, довольная собой и раздавила остаток сигареты в пепельнице.
— Конечно, сейчас я уже не смогу и дальше делать вид, что ты мне интересна, но уверена, ты всё же останешься одна, а когда это случится, мои девочки окажутся рядом.
— Ты фантазируешь, Марина, — улыбнулась я совершенно искренне. — Но я благодарна тебе за информацию о Нике и о мотивах твоих поступков. А пришла я сюда не только для того, чтобы тебя послушать.
Марина посмотрела на меня, приподняв бровь, абсолютно уверенная в собственном превосходстве. И в том, что мне нечего ей сказать. Что ж, я уже предвкушала дальнейшее развитие событий, но хотела растянуть удовольствие.
— Знаешь, почему отец лишил тебя наследства? Потому что думал, что ты ему изменяешь, — моя улыбка сделалась ещё шире.
— Что за чушь? Я не изменяла ему, — фыркнула Марина, поморщив носик.
— Нет, я выяснила. Но мне так хотелось, чтобы это оказалось правдой, что в своё время я приложила массу усилий к тому, чтобы опорочить тебя перед отцом. Не веришь? Как хочешь. Но я расскажу тебе всё по порядку.
Я положила локти на стол, презрев этикет, и начала рассказывать. Обстоятельно, мыслями переносясь в то время, когда отец обнаружил мой дневник и уничтожил его.
— Сжёг в камине, а нашёл он его благодаря тебе, это мне и тётя Стеша рассказала, да я и сама сразу поняла, откуда ветер дует. Мне было четырнадцать, и со всем юношеским максимализмом я решила, что тебе не место подле отца. А зная его подозрительность, мне и делать-то почти ничего не пришлось. Прислушивалась к разговорам слуг, пару раз следила за тобой, сделала двусмысленные фото, а потом, будто бы нечаянно забыла собранное досье в первом ящике письменного стола. Отец как раз был не в духе и решил проверить мой дневник, а тут такое.
— Он бы ни за что не поверил этому бреду! — произнесла Марина, нервно теребя вторую сигарету, которую она вынула из пачки, но так и не подкурила.
— Нет, конечно, но начало было положено. Тем более я в этот момент принялась уверять его, что это просто фотографии, и ничего-то двусмысленного в них нет. Да и я это сделала из злости, но сейчас давно не злюсь, и поняла, что всё это липа, которой место в камине. Как и моему дневнику. И чем больше я уверяла, цепляясь за досье, тем больше отец убеждался, что к тебе надо присмотреться.
Я сделала паузу и с наслаждением сделала глоток остывающего капучино. Вспоминать прошлое было не так приятно, как я это показывала, но для Марины это будет хорошим уроком. И пинком под зад.
— Потом я сменила тактику. Помнишь, стала резко набиваться к тебе в подруги? Перестала дерзить, хамить, взялась за ум. Отец спрашивал, как проходят наши дни, а я отвечала ему, что, мол, ездили с тобой в торгушку, выбрали по платью, и ты раскритиковала мой выбор. И, конечно, правильно поступила, да ещё и совет дала женский, как мужчин привлечь, как кавалеров за нос водить, а я и рада слушать. Да и вазу-то мамину хоть и ты разбила, а сказала на меня, так и правильно поступила, потому что я сама подкралась к тебе неожиданно, значит, и вина полностью на мне.
К нам подошла официантка и спросила, будем ли мы заказывать что-то ещё. Марина отрицательно мотнула головой и докрошила сигарету в пепельнице. Я же попросила принести ещё капучино.
— Никогда не поверю, что Аркадий поверил тебе и всерьёз слушал эту клевету? — сделала ещё один заход Марина. Ей всегда надо было раскладывать всё по полочкам.
Я пожала плечами.
— Не поверил, он никому не верил, но зёрна сомнений упали на благодатную почву. Я хотела, чтобы он развёлся с тобой, даже покрывала его измены, надеясь, что отец рано или поздно выберет другую. Неважно кого, главное, не тебя. Ты старалась избавиться от меня, я — от тебя. Это была холодная война, в процессе которой мы делали вид, что всё в порядке. Думаю, отца это устраивало. Он получал информацию о проступках каждой из нас, не прилагая усилий.
— Быть такого не может! — хмыкнула Марина и принялась накручивать прядь волос на палец.
— Так продолжалось несколько лет. Слуги жалели меня, а тебя ненавидели, поэтому та же тётя Стеша снабжала меня теми секретами, о которых вскользь ты упоминала по телефону. Твои письма вскрывались и передавались мне. Я была в курсе кредита, что ты втайне взяла от отца на серёжки. И о том, что одноклассник нашёл тебя в соцсетях и предложил встретиться. Я ненавидела тебя, думая, что только ты причина нелюбви отца ко мне. А потом, повзрослев, устала добиваться внимания, которого не получала. И поняла, что он не любит никого. Такой человек.
— И поэтому Аркадий лишил меня наследства? В жизни не слышала ничего более нелепого, — усмехнулась Марина, но её глаза бегали, а на щеках выступили красные пятна.
— Не только. Ты вечно недослушиваешь. Я уже приближаюсь к концу, — улыбнулась я официантке, которая принесла новый кофе. — Когда я решила, что чёрт с вами со всеми, отец внезапно стал проявлять ко мне внимание. Видимо, решил, что мы с тобой договорились, и теперь я скрываю от него похождения жены. Он старел, седел и жутко этого боялся. Чем больше я пожимала плечами, тем старательнее он расспрашивал о тебе и твоих секретах. Обмолвился как-то, что почти поймал тебя на пикантной переписке.
— Там не было ничего такого!
Марина покраснела ещё больше, её руки беспрестанно находились в движении. Она то принималась поигрывать пачкой сигарет, то хваталась за телефон, чтобы тут же, не смотря на экран, положить его обратно на стол.
— Отец знал, что у него проблемы с сердцем, но решил, что от курения и жирной пищи не откажется. «Лучше подохнуть от инфаркта, чем от голода». Я уже жила с Олегом, потом съехала от него, но выстояла самостоятельно, не прося у отца помощи. Как он мне сказал, я наконец стала достойной дочерью. А в тебе отец разочаровался. Мол, ждёшь его смерти, но ещё не знаешь, что ничего не получишь. «Уйдёт с голой жопой, как и пришла. А пока пусть радуется и пляшет вокруг». Надо же, услышав это, я даже ничего не почувствовала. Вы оба уже были мне безразличны.
— Однако от наследства ты не отказалась! — прошипела Марина, выстукивая пальцами по столу.
— Не отказалась. Но мне стало тебя жалко, учитывая то, что я приложила руку к его решению. Для этого и говорить ничего было не надо. Всё-таки я неплохо знала своего отца и понимала, когда нужно молчать, а когда говорить. Я долгие годы взращивала его недоверие к тебе и добилась своего. Он продолжал тебя пользовать, но уже не верил в искренность чувств. Да их, этих чувств, и не было ведь, так что всё правильно.
— Правильно? Я потратила на него больше десяти лет жизни? Терпела плохое настроение, вечные допросы? Делала аборты, потому что ему детей было достаточно. А что у меня их нет, так плевать?!
