На одно короткое мгновение в комнате наступила невероятная тишина. Все до единого – и воины, и нежить – остолбенели, глядя на маленькую щуплую фигуру. Герону казалось, что его смертоносный крест прямо сейчас засветится ослепительным пламенем. Неописуемый восторг охватил лекаря, и тут какая-то дрянь в три локтя высотой ловко подпрыгнула, вырвала одну ножку из слабых рук Герона да еще и хлопнула ею лекаря по голове. Тот отлетел к стене, у которой атакующие зажали Бигдиша с перепуганным мальчиком, и со всего маху шибанулся об нее. Тут же домик затрясся, как в предсмертной судороге, подгнившие опоры странно всхлипнули, и стена обвалилась, открывая вид на темную холодную улицу, заваленную старым, давно сгоревшим пеплом и снегом.
Изумленно вытаращилась нежить. Оторопев, в темноте снежной улицы оглянулись Стаффорд и Лукай, прижимавшиеся друг к дружке спинами и ловко отражавшие удары атакующих тварей.
Схватка переместилась под черное небо, где воины чувствовали себя свободнее.
– Вы живы, друзья мои. – С брезгливой гримасой на лице Ламберт спихнул уродца, насаженного и застрявшего на мече.
– Живее некуда, – отозвался Стаффорд, ловко протыкая то, что раньше являлось гномом, а теперь, распространяя вокруг себя зловоние, с ревом и воплем кидалось на рыцаря.
– Это точно! – подтвердил Лукай, и с этими словами он обернулся и рубанул со всего маху по голове оскаленную девицу, летевшую на Стаффорда.
Ламберт только усмехнулся, краем глаза посмотрев на эту парочку, вполне гармонично дополнявшую друг друга в бою.
До самого рассвета продолжалась схватка и, когда ночь сменилась сумраком, усталые люди уже не держались на ногах. Если на пепелище еще оставалась нежить, то она в испуге забилась в дыры и подвалы, чтобы не нашли.
– Деревню нужно сжечь! – Перепачканный дурной неживой кровью Стаффорд выглядел паршиво: светлые волосы стали бурыми, а на скуле имелся заметный кровоподтек.
– Цапнули? – тихо спросил Ламберт, нахмурившись.
– Нет, – скрипнув зубами, Стаффорд злобно оглянулся через плечо, где Лукай, хлопая по щекам, пытался привести в чувство Герона, вызволенного из каменного завала, – этот… – рыцаря передернуло, – задел. Случайно.
Спрятав ухмылку в усы, капитан только кивнул и обтер окровавленный меч снегом.
* * *
Они оставили за спиной полыхающую деревню. В светлеющее небо поднимались черные столбы дыма.
– Вот Бетрезеново отродье! – зло пробормотал Стаффорд, резко останавливая коня.
– Мы его так часто поминаем, – раздался насмешливый голос Бигдиша, – что он, наверное, волчком вертится в подземном пламени. – Тут он вздрогнул и растерянно протянул: – Беру слова обратно!
Отряд застыл в немом изумлении, ведь перед ними открывалось ущелье между двумя отвесными скалами с невысокими, изломанными ветром соснами. Высоко над головами клонились друг к другу две острые заснеженные вершины; казалось, еще одно мгновение, и они осыплются чудовищными валунами на головы странникам.
– Что это? – Лариэлл ткнул пальцем в снег, в котором что-то блеснуло.
Он легко спрыгнул с лошадки, ткнув Бигдиша под ребра острым локтем, и вытащил из снега болтавшийся на порванной цепочке с крупными звеньями драгоценный герб Ольвэ.
– Семейный знак! – Рыцарь с узкими черными усиками-стрелочками над тонкими губами, добавлявшими презрительности аристократическому лицу, подъехал к мальчишке и вырвал из его рук украшение.
Ламберт обеспокоенно оглянул на Стаффорда: тот разглядывал залитое солнцем ущелье, лежавшее перед отрядом. Снег ослепительно сиял, вызывая боль в глазах.
– А где мы, в таком случае, были? – спросил кто-то напряженно. Воины переглядывались.
– Смотрите, пещера! – Лариэлл ткнул пальцем в зев горного провала, темнеющий на въезде, и быстро засеменил туда, только ярко-алый плащ развевался за ним, словно знамя.
– Стой, не ходи! – Лукай спрыгнул с коня и, догнав, почти на входе схватил мальчишку за шкирку, останавливая. – Это может быть заговоренное место. Возможно, мы вошли в пещеру, а вышли уже…
Он осекся и угрюмо оглядел отряд.
– Ой! – Лариэлл обо что-то споткнулся и мягко шлепнулся на спину.
– Вставай! – Мечник грубо поставил Лариэлла на ноги, опустил голову, и внутри у него похолодело. Из-под снега высовывалась резная рукоять меча, украшенная самоцветными камнями в форме креста Инквизиции.
– Это меч? – обомлел мальчик, отшатываясь, когда одним резким движением Лукай поднял страшную находку. Обоюдоострый, очень длинный клинок с налипшим мокрым снегом явно испугал его.
Отряд замолк. Лицо Ламберта окаменело, у Стаффорда округлились глаза, а Бигдиш тихо присвистнул, вытягивая трубочкой обветренные, потрескавшиеся губы.
– Слуги Мортис, говорите, напали? – задумчиво пробормотал мечник и, оглядевшись, прислонил грозное оружие к большому валуну. – Похоже, нас специально заманили в деревню к слугам Мортис! – и добавил едва слышно себе под нос: – Понять бы, кто…
Его взгляд упал на Лариэлла, и мальчик быстро отвел глаза…
Часть вторая. Тропой дракона
Глава 5. Крылатая тварь
Старый тракт пугал своей безлюдностью. За много миль пути не встретилось ни путника, ни подводы, словно весь Невендаар полетел в тартарары, Бетрезену под крыло. Только солнце, безразлично таращась на землю, рассыпалось на снегу мириадами крошечных разноцветных огоньков. Чем ярче оно светило, тем холоднее становился вокруг воздух. От горячего дыхания из лошадиных ноздрей вырвались струйки пара, а люди кутались в одежды, сжимая обмороженными пальцами поводья. Горы обступали со всех сторон, и лишь изредка встречались давно заброшенные селения гномов, покинувших земли Старого Тракта. Далеко остался трудный перевал Бетрезеновы Рога, давно выветрился из одежд запах пепелища, оставшийся после деревни нежити.
Для ночевки выбрали скрытое за высокими каменными валунами местечко, где практически не чувствовалось ледяных ветров, носивших по снежным дюнам поземку. Сидя рядом с разведенным костром, утомленные воины, порядком потрепанные после незапланированных геройств, черной звездой озаривших их путешествие, хлебали безвкусную мучную похлебку. На разговоры и шутки сил уже не оставалось, да и крепкий морозец, от которого не спасало даже тепло огня, не способствовал разговорчивости. Примолк Бигдиш, и его молчаливость насторожила даже Ламберта, то и дело с беспокойством посматривавшего на лучника.
– Мяса хочется, – высказался Бигдиш наконец, нарушая хриплым, сорванным еще в деревне нежити голосом ночную тишину, – сейчас бы птицу какую подстрелить.
– Да, твоим кривым арбалетом все равно что пальцем в небо целиться, – хмыкнул в ответ ему ассасин Вогнар.
Бигдиш странно крякнул и раздраженно сузил глаза. В обычном своем состоянии он бы еще красными пятнами пошел, но сейчас его обмороженное лицо с недельной щетиной на одной щеке и совершенно гладкой другой и так имело цвет свекольного сока.
