— Мы уходим, — поднялась мама. Отец еще посидел несколько секунд. Сверлил меня злым взглядом, я отвернулась к окну, тогда он поднялся и пошел за матерью.
— Я провожу. — слышала в голосе Емельянова раскаяние. А может мне это показалось?
Мне никогда не отмыться от той грязи, что сейчас на меня вылилась. Кто еще это видел? Следователи? Чех и его люди? Как же хотелось куда-нибудь исчезнуть. Так далеко, чтобы никто и никогда нас с Марком не нашел.
Емельянов вернулся в кухню, закрыл дверь и сел за стол. Мне хотелось его чем-нибудь ударить. Такой невозмутимый спокойный, а меня всю трясет. Как он посмел?!
— Присядь, поговорим, — сложил он перед собой руки в замок.
— О чем? О том, как вы сидели и наблюдали?.. — я закрыла лицо. — Понравилось?! Возбуждало вас это зрелище?! — ноги меня не держали. Я упала на кафель и заплакала. Макс подлетел ко мне, схватил за плечи, поднял резко и сильно встряхнул. Я убрала ладони с лица и посмотрела в его перекошенное злое лицо. Отшатнулась. Испугалась, что он меня ударит.
Я заметила, что его моя реакция напрягла. Может даже обидела.
— Я злюсь, Мила. Очень злюсь, но как бы зол я ни был, никогда не подниму на тебя руку. Лучше ее отрублю. Не сравнивай меня с моральными уродами! Я видел только одну запись. И я до сих пор удивляюсь, как не грохнул его. Не оскорбляй меня больше такими предположениями. Меня не возбуждает насилие. В постели мне нужна партнерша, а не жертва. Секс должен сносить крышу не только мне, но и ей. Меня возбуждают крики удовольствия женщины, которая находится подо мной! — от его слов мне стало стыдно… и жарко. Емельянову удалось своими откровениями успокоить истерику. Но это не значит, что я согласна с тем, как он поступил!
Глава 20
Гризли
Я знал, что она пребывает в шоке. Кому бы понравилось, что за ним наблюдали, видели интимную сторону жизни? Не самую приглядную. Мы поставили камеры в их комнате, лишь потому, что многие семейные конфликты происходят за закрытыми дверями спальни. Меня оскорбили ее слова. Возбуждался?! Да меня наизнанку выворачивало, я до сих пор об этом не могу думать спокойно, хочется добить тварь, что зовется ей мужем!
А ее реакция на мой объяснимый гнев, задела за живое. Как она могла подумать, что я ее ударю? Я лучше себе руки отрублю, чем к ней со злобой просто притронусь. Мои руки способны доставить удовольствие, а не боль. Обнять, приласкать, согреть, но не ударить! Разошелся не на шутку.
— А Беллу чуть не изнасиловал! — прилетело в конце моей пламенной речи. Заметил боль в глазах Милы. Она ведь в это верит. Я тоже, конечно, хорош. Полезть к бабе за лаской и поцелуями всегда был рад, разрешения никогда не спрашивал. Да и девки от моего напора не терялись, долго не сопротивлялись, сами ноги раздвигали после нескольких минут прелюдии.
С Белкой вышел косяк. Серьезный такой косяк, за что и получил в морду. Красивая у друга жена. У каждого нормального мужика появится желание ее приласкать. А я же спрашивать не люблю, да и бухой был в тот день. Дальше поцелуев и ласк без ее согласия не зашел бы, но напугал тогда девчонку. Плохо, что Мила поверила в самое плохое. И вот как ей все объяснить? Дать список любовниц, которые ничего не имели против моего напора.
— Так, родная моя, слушай и запоминай. Я не насильник, ни одну женщину против ее воли не тронул. Ты сейчас можешь сказать, что сорванный без спроса поцелуй это уже преступление. Ярые западные феминистки меня бы за это уже привлекли к суду, четвертовали или расчленили, полили бензином и подожгли. Хорошо, что я живу в России-матушке, где законы пока не дошли до такого абсурда. Секс может доставить массу удовольствий, если он по согласию. По-другому никак. Можешь спросить Беллу, дальше поцелуев я не зашел. А за то, что облапал твою золовку без спроса, я уже понес наказание.
— Не буду я ничего спрашивать, как только вернется Белла, я уеду. — мне не понравилось это «уеду». Она что-то задумала. Мне это совсем не нравилось. Решила исчезнуть? Так я ведь не позволю. Будем со всеми проблемами, ее зажимами и страхами вместе разбираться.
— Смотрю на твои губы и диву себе даюсь, как еще смог удержаться и не поцеловать. — делать этого не собирался, по крайней мере сегодня, но уж очень мне не нравилось ее спокойствие. Ощущение, будто Мила приняла решение и ждет, когда его воплотит в жизнь. Хоть она и не озвучивала своего решения, мне оно уже не нравилось. Надо выбить ее из привычного равновесия.
— Даже думать не смей! — строго произносит Мила.
— Думать ты мне точно не запретишь, — нагло усмехаюсь, хотя вижу, что она все еще зла и подавлена. Обязательно объясню ситуацию с камерами, но чуть позже, пусть пока успокоится. — Знаешь, мне так нравятся пальчики на твоих ногах: маленькие, аккуратные. — голос понижаю до сексуальной хрипотцы. — Я хочу их поласкать, — поднимаю взгляд и смотрю Миле в лицо. — Ртом. Позволишь? — глаза Милы увеличиваются до размера блюдец из чайного сервиза. Шокировал девочку. Она и думать забыла о камерах. — Облизну их языком, потом каждый втяну в рот …
— Это пошло! — перебивает она меня. Шеки горят, не знает, куда отвести взгляд.
— Это не пошло, Мила, это приятно. О «пошло» и «развратно» я тебе еще расскажу, а может лучше покажу? — я замечаю, как часто вздымается ее грудная клетка. — Ты ведь меня не боишься? Знаешь ведь, что не обижу? — делаю к ней шаг.
— Не надо меня трогать! — я замечаю панику на ее лице.
— Мила, я столько раз трогал тебя обнаженной, когда помогал мыться или одеваться. Хоть одно прикосновение было против твоей воли или несло угрозу? — она ничего не говорит, но я читаю ответ в ее взгляде. — Я тебя обязательно поцелую, но только когда увижу, что ты к этому готова.
— Пойду, посмотрю, может Марк проснулся. — Мила сбегает, а я прокручиваю в голове сложившуюся ситуацию. Это был мой первый шаг на сближение, результатов он не дал, но я и не ждал, что так быстро все у нас получится.
Глава 21
Мила
Я не знала, что чувствовала к Емельянову. Я на него злилась, мне было стыдно, что Максим видел, как надо мной издевался Степа. Я не хотела, чтобы об этом кто-то знал. От осознания того, что за надругательством кто-то наблюдал, мне было особенно противно на душе. Даже говорить об этом мне ни с кем не хотелось, а тут я понимаю, что издевательствам были свидетели.
Я не боялась Емельянова, но это не значит, что столкнувшись с гневом, буду спокойно реагировать. Любой мужчина несет опасность, а если он зол, то эта опасность возрастает в разы. Я не хотела выходить из комнаты, не хотела общаться с Максом. Ему не понять, что я пережила. Его намеки на поцелуи меня только раздражали. Хотя, когда он заговорил о своем пошлом намерении облобызать мои пальцы ног, я ощутила какую-то странную дрожь, прокатившуюся по всему телу.
В начале замужества Степа не показывал свою натуру, старался в постели поцеловать, приласкать, но как только я расслаблялась и начинала ощущать желание, все заканчивалось. Я пыталась с ним поговорить, намекнуть, что мне нужно больше времени, но закончилось это обвинением в моей фригидности. А после того, что он вытворял со мной после свадьбы Беллы, я хочу забыть. Не нужны мне ни поцелуи, ни ласки, ни секс! Да и мужики не нужны! Кроме моего сына, конечно.
