— Так у нас положено. За провинность десять плетей. Ничего. Он привык. Не впервой получает.
— Какую провинность? Драку с Джино?
— За твое плечо… Твоя мать устроила скандал и истерику…
Я резко подняла заплаканное лицо.
— Кто сказал, что это Сальва? — Марко отвернулся в сторону, и я толкнула его изо всех сил.
— Ты? Ты сказал?
— Нет. Он сам.
— Зачем?
— Иначе там бы стояла ты.
Я его не понимала. А я здесь при чем?
— Ты! За то, что лжешь и не выдаешь виновного! У отца такие правила! Он бы заставил тебя говорить!
Парень выдрал травинку из стога сена и так же, как его старший брат, сунул ее в рот.
— Мой бы отец ему не позволил!
— Думаешь?
Прищурился и посмотрел на меня.
— Твой отец ходит под капо, а капо — это Альфонсо ди Мартелли. Никто не может ему противоречить. Он — Бог и судья в семье.
— Капо?
— Маленькая еще… когда-нибудь поймешь. У нас свои законы, а твой отец — один из нас.
— Нас?
Марко встал с сена и подал мне руку.
— Пошли в дом, скоро будет обед, а потом скачки. Праздник продолжается.
Сказал как-то мрачно, и я ужаснулась этим порядкам и правилам. После всего, что произошло, у них продолжается праздник. Джино избит, со сломанными пальцами, я с порезом на руке, а Сальву хлестали, как животное.
За обедом было уже не так много гостей. Остались лишь избранные. Я искала взглядом Сальваторе, но его за столом не было.
— Отец наказал его. Сутки без еды и воды.
Когда мужчины ушли, а рядом остались одни женщины, увлеченно обсуждающие какие-то сплетни и беременность Марии. Я стащила со стола кусок буччеллато, завернула в салфетки и сунула в карман джинсового сарафана. Обычно этот национальный пирог готовят на сочельник, но у дона Альфонсо рождество тогда, когда он этого захотел.
Оставалось только принести свои трофеи Сальве… а найти его в этом доме все равно что иголку в стоге сена, и я придавила к стене Марко, который не собирался мне признаваться, где держат его старшего брата.
— К нему нельзя!
— Бред. Скажи, где он, и сама схожу раз ты такой трус.
— Я не трус, — серьезно заявил Марко и протер очки белой рубашкой.
— Самый настоящий. И черт с тобой, сама найду.
— Не найдешь! — упрямо заявил Марко.
— Так покажи!
— Не могу!
— Ну и иди к черту!
Около часа я обыскивала весь двор. Осмотрела все, кроме самого дальнего места за беседкой у ограды. Где росли дикие акации и жасмин. Я пробралась к задней стороне дома, к большой летней беседке. Там собрались все мужчины. В широком плетеном кресле сидел дон Альфонсо и курил сигару, рядом с ним стоял его брат Лоренцо, кузен Диего, мой отец, дядя и еще несколько мужчин, которых я не знала. Я затаилась за кустами дикой розы, пытаясь пробраться незамеченной. До меня отчетливо доносился голос Альфонсо:
— Их надо проучить. Убить всех, кто приедет на эту встречу, а самому главному отрезать язык и отправить его вдове.
— Копов будет слишком много. Это национальный праздник.
— Порка должна быть показательной, но неожиданной. Этот сукин сын должен сдохнуть на глазах у всех…. вместе с копами.
Я судорожно сглотнула, и кто-то вдруг накрыл мне рот ладонью. Марко. Он потащил меня в сторону домиков для прислуги.
— Это что…это…
— Не знаю. Может, игры такие.
— Игры?
— Да. Квест там какой-то или…
Все он прекрасно знал. Это я ничего не знала. Это я жила в своем розовом мире, где добро побеждает зло, а парень, который любит животных, не может стать серийным маньяком. А ведь все очень просто… кто сказал, что серийные маньяки не любят животных?
— Где он?
— Здесь. У ограды.
Марко привел меня к яме, выкопанной под самым забором. Я глянула вниз и тихо вскрикнула, увидев там Сальваторе в окровавленной рубашке.
— Пришла посмотреть — не сдох ли я, малая? К краю не подходи, а то труселя твои увижу.
Крикнул Сальва снизу, усмехаясь своей самодовольной ухмылочкой.
— Придурок! Я в шортах!
— Вылезу уши надеру! За придурка!
— Ты вылези сначала, верзила! На вот! Сил наберись!
Швырнула ему в яму кусок пирога, завернутый в салфетки и в полиэтиленовый пакет.
— Мммм, буччеллато. Люблю.
— Пошли! Кто-то идет!
— Верзилааа, — крикнула, но Марко потянул меня снова в сторону, — я ночью приду!
— Та ладно, а от страха в трусишки не наделаешь?
— Сдались тебе мои трусы!
— Беспокоюсь о тебе, малая! Я заботливый!
— Идем! Я же сказал, что он в порядке!
Марко утянул меня за кусты, и мы укрылись в высокой траве, когда мимо ямы прошел Альфонсо со своей делегацией.
Глава шестая 1998 год и 2003 год
Италия. Сан-Биаджо 2005 год
Сицилия. Палермо 1998 год
Да, мой убийца, я тебя люблю!
Люблю до дикости, до ран, до униженья,
До одержимости, отчаянно, порочно
и до безумного по лезвию скольжения,
Когда порезы счастьем кровоточат.
От ревности, захлебываясь болью,
Ты режешь наши души на куски,
Со мною рядом истекаешь кровью,
А без меня подохнешь от тоски.
© Ульяна Соболева
Они не расходились спать и, как назло, допоздна сидели за столом уже на улице в беседке. Прямо под разноцветной гирляндой играли музыканты, и пел какой-то худосочный, хвостатый певец, завывая на луну. Его голос перебудил собак на псарне, и они перекликались с ним после каждой рулады. Мужчины играли в карты, а женщины обсуждали новую коллекцию от Армани. Мне это было неинтересно, и я со скучающим видом думала только об одном, как отсюда смыться и отнести Сальве фрукты и сок. Я даже умудрилась спрятать в карман платья несколько яблок, банан и печенье.
— Как там тебя называл Марко, Гладиолус… Эй…
Обернулась и увидела ту самую белобрысую. Она сидела напротив меня и ковыряла вилкой в пустой тарелке. Рядом еще две подружки. Поглядывают то на меня, то на нее.
— Джули.
— Нет. Тебя назвали, как какое-то дурацкое растение.
Подружки хохотнули, а я осторожно положила вилку возле тарелки.
