Катя, одумайся, восемь лет прошло! Какой «привет»?!
Просто «привет».
Я борюсь со своими мыслями, а время между тем уже час ночи. Надо бы ложиться спать, ведь завтра рано утром на прием к стоматологу, а потом мы встречаемся с Ирой в торговом центре, идем в кино, а после едем на дачу собирать малину, покорить которую мне одной просто не под силу.
В моей памяти всплывают голубые глаза. Я только что думала о бесконечных кустах малины, но тут вдруг наспех прочитала имя и фамилию на экране ноутбука, как тут же вспомнила самый теплый, самый пронзительный взгляд, который только когда-либо видела. И я до сих пор помню, с какой небывалой нежностью эти голубые блюдца смотрели на меня. Воспоминания восьмилетней давности остались глубоко во мне, я настолько бережно охраняла их, что даже и думать не позволяла себе, чтобы поделиться с кем-то этим сокровищем.
Я не смогу написать ему. Мои пальцы так и будут замирать над клавишами, потому что я слишком трусливое создание.
А если…
Сделать, как Ира. Однажды, она нашла в «ВК» приглянувшегося ей бармена в одной кофейне и поставила ему лайк к фотке, а чуть позже он отреагировал на её внимание и они начали общаться.
Лайк.
Просто лайк.
Поставь лайк.
Открываю фото, что на аватарке Кирилла, и снова мой палец замирает над Touchpad. Сколько лет уже стоит эта фотография? Одна единственная, что есть на его странице. Не глупо ли будет, если я её лайкну? Хотя, нет, сам факт того, что я не поленилась найти его, напечатав каждую буковку имени – уже дурость несусветная. Но все же…
Раз.
Два.
Три.
– Вот же дура! – фыркаю я, закатив глаза. Больно закусив губу, я смотрю на знакомый профиль и протяжно выдыхаю. Наконец, кликаю на сердечко и оно окрашивается синим цветом. – Ужас… Просто маленький ужас…
* * *
Зря Ира отказывается надевать рабочие штаны; я больше чем уверена, свои новенькие серые джинсы она обязательно испачкает малиной. На улице очень ветрено и прохладно. К слову, здесь в Сургуте август только по календарю можно назвать летним месяцем, а в остальном же это настоящий октябрь. Я натянула на себя теплую спортивную кофту и легкий пуховик, а свои джинсы заменила темными штанами папы, которые он надевает, когда работает на участке.
– Сколько её здесь! Глаза разбегаются! – все причитает Ира, раздвигая колючие кусты. У нее чашка большая, а у меня маленькая. – У вас так хорошо здесь! Так здорово!
– Да, у родителей здесь миленько, – уточняю я, поставив колено на промокшую от дождя землю. Не люблю, когда какие бы ни было владения родителей приписывают ко мне. Я не строила этот дом, не обустраивала квартиру, не покупала машины, на которых они ездят. Думаю, с наступлением совершеннолетия восхищения типа «а у вас так, а у вас вот так» – перестают распространяться на детей, которые уже сами должны удивлять своими успехами. И уж в особенности те, кто уже успел побывать замужем и развестись. – Ты не замерзла? Ветер такой холодный.
– Пока нет, но почему-то сопельки потекли. Боже мой, какая она крупная!
Пока Ира удивляется размерам ягоды, собирание которой уже сидит у меня в печенке, я обращаю внимание на далекий и гудящий звук. Поднимаю к небу голову и вижу пролетающий над нами самолет.
– Лети, лети самолет, через запад на восток, через север, через юг… – Ира замолкает, вспоминая слова. – Да фиг его знает, что там дальше! Малина такая сладкая, Катя! Я бы только её ела и ела!
– Давай, я оставлю тебя здесь на недельку? Ты мне малину всю соберешь, смородину…
– Тут еще и смородина есть?! – округляет она глаза. – Серьезно?
– Э-э-э… Да-а-а.
– Ты ведь не будешь против? – спрашивает она с улыбкой, кивнув на свою чашку в руке. – Я обожаю эту ягодку!
– Собирай на здоровье! Только не мерзни.
Меня хватает еще на десять минут, после чего я оставляю Иру в одиночестве, а сама ухожу в дом. У меня замерзли ноги, хотя на мне шерстяные носки и утепленные калоши. Я сажусь на диван, подгибаю под себя свои ледышки и накрываюсь тяжелым зеленым покрывалом. С ума сойти, август ведь на дворе!
Я залипаю в телефоне. Просматриваю ленту в «Инстаграм», читаю отзывы на свою последнюю рецензию и не перестаю думать о молчаливом «ВК», который отказывается оповещать меня о каких бы то ни было уведомлениях уже как пятнадцать часов. Мне приходится ругать себя и давать воображаемые подзатыльники глупой надежде, которая как чума с каждым часом стремительно поражает все мое сознание. Мне представляется такая картина: Кирилл видит неожиданный лайк от девушки из прошлого, что без всяких объяснений вышвырнула его из жизни, и крутит пальцем у виска, бубня себе под нос всякие ругательства в мою сторону. Потом он медленно улыбается, закатывается в пугающем смехе и говорит, что ума у меня вообще, по-видимому, не осталось, раз я додумалась спустя восемь лет поставить лайк его древней фотографии. Конечно, это с тем учетом, что он помнит меня. А если же его память решила вычеркнуть девушку из Шереметьево, как источник исключительно негативных эмоций, он даже внимания не обратит на еще одно синее сердечко от какой-то там Екатерины ******. Я бы предпочла последний вариант. То есть, моя голова на плечах хотела бы именно этого. Однако, что-то другое, то, что находится глубже всех этих предрассудков, невообразимо сильно хочет как можно скорее услышать звонкий звук уведомления.
– Кошма-а-а-ар! Я замерзла, Катя! Но я так объелась! – протягивает Ира, захлопнув входную дверь. Она ставит чашку на пол и стягивает с ног огромные теплые сапоги. – Спасибо тебе большое за ягодки! Мама обрадуется.
– Кушайте на здоровье. Я могу привозить тебя сюда каждый день. Чай?
– Каждый день? Да ну, ты что! А чаек можно, да? Я так промерзла на ветру.
– Нужно! Иди под покрывало, а я все приготовлю.
Подруга садится на мое место, а я принимаюсь заваривать вкусный чай. К счастью, в холодильнике лежит коробка конфет, я распечатываю её и ставлю на стол. Холодный пол, наконец, нагрелся, и я стягиваю с себя шерстяные носки.
– Мне так здесь нравится! И очень круто, что внутри баня есть. Наверное, когда папа затапливает её, здесь очень вкусно пахнет, да?
– Угу, – протягиваю я, заливая кипятком большие кружки. – Мы пьем чай с чабрецом и бегаем один за другим париться.
– Тебе нравится?
– Ну, я нормально к этому отношусь. Не могу долго находиться там, максимум пять минут, да и то, потом выползать буду с бешеным стуком сердца и черными пятнами в глазах. Я захожу и всегда с краюшку сажусь, очень редко решаюсь подняться на вторую ступеньку.
– Здорово! Особенно зимой! А в снег ты не прыгала после парилки?
– Нет! – смеюсь я и ставлю кружки на стол. – Ваня зимой пробовал, сказал, что круто. Но я не настолько отчаянная.
