Я чувствовала, как жар снова скапливался в моих щеках, потому что думала точно так же. За пять лет отношений я научилась симулировать оргазм так, что порой сама не понимала, вышло ли у меня достичь вершины блаженства или нет.
– А ты когда-нибудь… Ну…
– Получала ли я когда-нибудь оргазм? – спросила Ира так просто, как будто мы говорили о способах приготовления картошки.
Я молча кивнула.
– Не-а.
– Что, ни разу?!
– Не-а, – уверенно ответила подруга, наколов вилкой кусочек чизкейка. – Вроде где-то рядом хожу, а найти не могу. А ты?
– Я?
– Нет, официантка, что нас обслуживает, – закатила глаза Ира и попробовала свой десерт.
– Как сказать… – я нервничала, потому что тоже ходила где-то рядом.
– Так и скажи.
Я взглянула на Иру и молча отрицательно покачала головой.
– Дима ведь первый у тебя, да?
– Угу.
– И ни разу?
Опять молча покрутила головой, точно боялась произнести ответ вслух.
– И вы женитесь.
– А что, это главное что ли? Постель я имею в виду. Ему хорошо и ладно.
– Ну, как бы да, важно! А тебе вообще не хорошо?
– Почему же, – я прочистила горло и сделала глоток горячего чая, – хорошо. Да. Ну, приятно бывает даже.
– Даже! А разогрев у вас есть? Или сразу в бой?
Я часто заморгала. Почему-то в ту секунду я очень пожалела, что подняла эту тему, ведь каждый вопрос Иры тянул за собой такие длинные нити из вранья и трудностей, что ими можно было охватить весь земной шар. Да и вообще, разве это считалось нормальным, обсуждать вот так за чашечкой чая интимную жизнь, которая всегда считалась для меня тем, что нужно тщательно скрывать от посторонних глаз и ушей?
– Да, все хорошо, – улыбнулась я, стараясь изобразить уверенность, – так просто поинтересовалась. Ты уже решила, в каком наряде придешь к нам?
Однако, вдруг проснувшийся во мне интерес захватил все мое сознание. Когда я смотрела на молодых девушек и взрослых женщин, стоя, например, в очереди на кассе супермаркета, все гадала, а нравится ли им заниматься сексом? О чем они думают, во время этого процесса и думают ли вообще? В книгах каких-то умников, что я тайком почитывала на досуге, все время говорилось о вспышках, о дрожи, о чувстве сумасшедшего падения и даже настоящего страха! То есть, где-то в мире существовали женщины, которые во время секса по-настоящему боялись лишиться возможности рухнуть в пропасть.
«Сводит все тело. Когда кончики моих пальцев начинают покалывать, я понимаю, что вот-вот ступлю в пропасть и отдамся самой сладкой тьме!»
«Я обожаю секс. Без него жизнь не жизнь. Конечно, секс с незнакомцем и любимым человеком – абсолютно разные вещи, но непременно взрывоопасные!»
Да вы что, сговорились все что ли? Какая тьма? Какие покалывания? Все, о чем можно думать в эти минуты, так это о физическом раздражении, зуде и чертовски неприятном горении между ног! Опомнитесь! Одно из двух, либо женщины непревзойденные актрисы и верят даже в собственную ложь, либо действительно секс для них – настоящий кайф, а то, что мне этот кайф непостижим – только моя проблема.
И как бы я не хотела видеть постель – одним из первых и важных пунктов теплых и хороших взаимоотношений, с каждым разом, когда мое упрямое «я» не желало подчиняться моим же мыслям, эта сфера жизни автоматически становилась центром всего нашего с Димой мирка. Какое-то время, начитавшись советов бывалых женщины из разных стран мира, я пробовала разнообразить нашу интимную жизнь, но с тем уклоном, чтобы конкретно я получила от всего этого удовольствие. Чулки, сетка, белье, свечи… Подхватив мою несказанную вслух идею, Дима тут же присоединился и буквально задавил меня своими, намного более грязными. Всякий раз, когда он приносил домой какую-то волшебную коробочку, у меня сердце уходило под самую землю, потому что там могло оказаться все, что угодно. Смазки, вибраторы, игрушки, рваное белье… Мои попытки что-то изменить носили романтический характер и безусловно были напрочь опошлены грязью, что демонстрировалась в порнофильмах. Многое из того, что предлагал Дима, мне совершенно не нравилось делать. И всякий раз, когда я пыталась объяснить ему, что именно это мне не нравится и делать это я не хочу – его брови вздымались вверх и он молча, точно я задела его достоинство, разворачивался и уходил в другую комнату, игнорируя мое существование пару часов.
В такие моменты я почему-то вспоминала папу. Я никогда не видела, чтобы он делал то, что ему не хотелось. Он никогда не подчинялся и не совершал чего-то во вред себе. По крайней мере, мне всегда так казалось. Если я была львом по гороскопу, то мой папа был им в настоящей жизни. Гордый, упрямый, волевой, решительный, уверенный и никому ни чем не обязанный. Разве я не могла быть такой же, учитывая, что все эти пункты варились во мне уже очень давно? И как бы мои порывы показать себя настоящую не были сильны, встать в центр стола и объявить об этом я не могла, потому что он уже был занят папой. Я не могла позволить себе сказать правду, а она была такова, что внуки, о которых он так рьяно грезил, вряд ли появятся в ближайшем будущем. Давление, что папа оказывал на меня, давало абсолютно обратный эффект – в какой-то момент я поняла, что ненавижу детей. Ненавижу эти детские сады, крики, смех, слезы, пухлые щечки… Мне казалось, что меня ломали на части, заставляя делать то, что моя гордыня и мое внутреннее «я» совершенно и абсолютно делать не желали.
* * *
Самым паршивым и безнадежным летом оказалось именно то – последнее в статусе незамужней девушки. Мы не планировали уезжать из Сургута до самой свадьбы, однако, все изменилось, когда мама сообщила нам о результатах анализов дедушки.
– У него рак поджелудочной последней стадии. И я совершенно не знаю, как ему сказать об этом. Мы с папой едем в Крым и хотим, чтобы вы тоже поехали.
Еще никогда я не собирала чемодан со слезами на глазах, потому что каждое лето в деревне у бабушки и дедушки – поездка в рай, не меньше! Были вещи, которые оставались для меня стабильными и неизменными, например, бабушка и дедушка. И если бы мне сказали, что один из них может внезапно исчезнуть и больше никогда не появиться – да я бы в жизни в это не поверила! Не потому что настолько глупа и не понимала, что рано или поздно все мы умрем, а потому что это были мои бабушка и дедушка. Они никогда не изменятся, они всегда будут жить в доме с четырьмя комнатами и заготавливать томатный сок на зиму.
В Керчи, куда мы приплыли на пароме, нас встретил брат папы и сразу отвез в больницу, где уже как две недели находился дедушка. Это было страшное место с темными коридорами, потрескавшимися стенами, запахом лекарств и вареной гречки из местной столовой. На шестой этаж мы поднялись в старинном и скрипучем лифте и все то время, что мы постепенно, но верно приближались к палате, в которой лежал дедушка, Дима не отпускал мою руку.
