– Сегодня будем делать детей? – спросил меня Дима на ушко.
Я оглядела стол. Гости продолжали общаться и громко смеяться, уже не обращая на нас никакого внимания.
– Мы оба выпили, какие дети, – слабо улыбнулась я. – К тому же, мой цикл подходит к концу и в этом не будет никакого смысла.
– А разве нет смысла в том, чтобы просто порадовать меня?
Определенно, в этом был смысл, но только не для меня. Я слабо улыбнулась в ответ мужу и неопределенно кивнула, надеясь, что в эту ночь он изрядно выпьет и будет просто не способен на иные подвиги.
После двенадцати мы поехали к друзьям Димы. Антон с Машей жили в однокомнатной квартире, где совсем недавно закончили ремонт. На столе были и салаты, и закуски, и десерт, вот только мне уже есть особо не хотелось. Мы провели у ребят часа четыре и за это время мой муж выпил лишнего, так что, по возвращению домой, я толкнула его на кровать, стянула одежду и укрыла одеялом.
Через несколько часов я бесшумно покинула спальню, почистила зубы и прошла в кухню-гостиную, чтобы приготовить кофе. Дверь в спальню родителей была закрыта, и я уверено полагала, что они до сих пор спали, но вдруг вышла мама и с улыбкой до ушей поприветствовала меня.
– Ух ты, какая довольная! – улыбнулась я. – Кофе?
– Не откажусь. Как посидели вчера?
– Хорошо, в игры настольные играли. А вы? Во сколько все ушли?
– Да около трех, – ответила мама и подошла ко мне. – Все ушли.
– Мм? А что, кто-то хотел остаться с ночевкой? – усмехнулась я. – Дядя Женя опять перебрал?
– Папа ушел.
Я перестала размешивать кофе в кружке и уставилась на маму совершенно сбитая с толку.
– Чего?
Она улыбнулась мне, молча опустилась на кожаный диван и поджала под себя ноги.
– Я ему вещи помогла собрать. Все прошло совершенно спокойно, без истерик.
– Ты серьезно сейчас? Как вы пришли к этому? То есть… Как это вообще случилось?
– Когда все ушли, он предложил поговорить. Весь вечер смотрел на меня как-то странно и я сразу поняла, что к чему. Сказал, что я не такая, как она. Не так выгляжу, как она, не так люблю его, как она. Я его спрашиваю, так что ты делаешь тут со мной, если я не такая, как тебе нужна? Уже двадцать пять лет мучаешься! Иди, я тебя не держу…
Мама продолжала пересказывать их с папой разговор, но большая часть её слов пролетала мимо моих ушей. Я не могла понять, что она чувствует, действительно ли эта улыбка была искренней или просто первичной и ошибочной реакцией. Возможно, что очень скоро она будет плакать так же, как и двадцать лет назад. А быть может, ей действительно станет легче жить. По крайней мере, без психов и постоянного стресса здоровее будет.
Оказалось, что и с Ваней папа успел побеседовать. Объяснил тринадцатилетнему сыну, что его родители больше не любят друг друга, что у папы есть другая женщина, к которой он, собственно, и уходит. По словам мамы, Ваня спокойно отнесся к этой новости, однако после того, как мама с улыбкой провела папу и закрыла за ним дверь, мой брат заперся в своей спальне и больше от туда не выходил.
– Я очень переживала. Все заглядывала к нему, а он на боку постоянно лежал в обнимку с подушкой. Катюш, ты поговори с ним как-нибудь аккуратно. Узнай, что он думает. Мне то он точно ничего не скажет.
Такая возможность выпала буквально через пару часов, когда Ваня вышел из своей берлоги, где как обычно все шторы были задернуты, а яркий свет включался исключительно во время подготовки к урокам. Мама поспешила скрыться у себя, а мы с братом остались в гостиной. Я заварила ему чай, разогрела оставшееся с ночи пюре и кусочки курицы. В моих глазах некогда энергичный и заводной Ваня выглядел слишком усталым и расстроенным, а за это я винила исключительно нашего папу.
– Как спалось? – спросила я, сев рядом.
– Нормально.
– А мы вчера в «Монополию» играли и в «Мафию». Было весело, особенно, когда я всех убедила, что я – не мафия, хотя поверь, моя жизнь висела на самом волоске.
– Мм.
– И в итоге, я победитель!
– Молодец.
– Тебе понравился салют вчера? Кажется, был лучше прошлогоднего.
– Наверное.
– Мы с женщинами под козырьком стояли, а то пепел сыпался на головы, – глупо хмыкнула я от волнения.
– Тебе мама говорила?
– Мм?
Я в ступоре уставилась на Ваню. Он как будто повзрослел на моих глазах за несколько секунд!
– Про папу говорила тебе?
– Ну… Так, вкратце…
– Он приходил ко мне в комнату, – серьезным тоном сообщил мой брат. Мы давно заметили, что его голос стал ломаться, но сейчас он огрубел настолько, что мне становилось не по себе. Я как будто предчувствовала что-то очень не хорошее. – Рассказал о какой-то женщине. Это правда?
С трудом глотнув, я ненароком издала странный звук. Ваня посмотрел на меня и в этом его взгляде напрочь исчез задорный тринадцатилетний мальчишка.
– Да.
– И давно ты знаешь?
И пальцев руки не хватит, чтобы сосчитать года.
– Давненько.
– Почему не говорила?
– А как ты себе это представляешь? И зачем бы я стала это делать?
– Просто сказала бы мне, что вот так обстоят дела в нашей семье, – пожал он плечами. – Как мама?
– В порядке вроде. А как ты, Вань?
Он снова внимательно взглянул на меня. Я заметила как сине-серые глаза блеснули, и мое сердце больно сжалось. Последний раз я видела Ваню плачущим, когда ему было лет так шесть-семь. Хоть говорил он, как взрослый, а глаза же по-прежнему выдавали в нем ребенка.
– Нормально все, – резко ответил брат.
– Ладно… Нет… Послушай… Мм…
– Почему ты заикаешься?
Потому что совершенно не привыкла говорить с тобой на такие серьезные темы.
– Как ты относишься к папе? – спросила я, наконец. – Ты злишься на него?
Ваня очень долго молчал и, надо сказать, я ощутила странный и какой-то новый, совершенно незнакомый мне прежде страх. Вряд ли я когда-либо задумывалась над возможными причинами неких глобальных конфликтов, что могли бы случится между папой и Ваней. Но в те продолжительные минуты молчания одна причина все же нашлась.
– Не знаю, – ответил, наконец, мой брат, доедая поздний завтрак.
– Послушай, я вот, что сказать хотела. Мм… Всякое бывает, знаешь. Кто-то уходит, кто-то приходит, отношения – такая сложная штука… Мы с тобой их дети, Вань. Как родители не могут любить нас по-разному, так и мы их. Ты так не думаешь?
– Думаю.
– Он все равно наш папа. Неважно, где и с кем он будет жить – он наш папа. И многое сделал для нас, за что мы до конца наших дней будем ему благодарны. Просто… – я вздохнула, – у каждого есть свои скелеты в шкафу.
