— Так и что? — настаиваю я. — Рому помнишь?
— Его я помню, — отвечает Муза с фальшивой улыбкой, говорящей мне только одно: отвали уже.
Тогда, какого черта ты делаешь вид, что не помнишь меня — сводного брата своей подруги?
Я усмехаюсь. Останавливаю автомобиль вдоль узкой улочки и снова оборачиваюсь, не собираясь сдаваться.
— Вы ведь с Кариной подружками были и всё такое. Разве, она не рассказывала тебе о сводном брате, свалившемся на неё с неба?
— Точно! — подхватывает Карина. — Помнишь, я же тебе все уши прожужжала, что он страшный говнюк?
На слова Карины я никак не реагирую. Знаю, что она шутит. Настойчиво смотрю в глаза той, что так упрямо стоит на своем.
— Я только помню, что её мама собиралась выйти замуж за очень обеспеченного и красивого мужчину, в огромной квартире которого они с Кариной и поселились.
— Но там жил ещё и я — старший сводный брат.
Но эта чертовка лишь слабо улыбается, поднимает бровки и пожимает плечами.
— Не припоминаю, извини.
— Но Рому ты помнишь.
— Ты что, ревнуешь? — хохочет тот.
— Нет, — спокойно отвечаю я, глядя ей в глаза, — просто мне непонятно, как можно помнить о моем отце и о друге, зато забыть меня?
— А ты что, особенный? — вдруг бросает Муза.
Нет, это даже не бросок, а так, снисходительная подача. Карина и Рома весело хохочут, мол, надо же, меня так жестко осадила девчонка. А меня же это ни капельки не задевает, скорее наоборот: мой интерес занимает теперь всю территорию Евразии.
В чем дело? Помню, Карина с мамой подсели на турецкие сериалы и там постоянно звучала одна и та же фраза, казавшаяся мне чертовски глупой и неправильно переведенной: в чем твоя проблема?
Вот я и спрашиваю, в чем твоя проблема, Муза?
— Бам-бам-бам! — верещит Карина. — Вот это удар ниже пояса, а? Можешь ничего не отвечать! Я уверена, что твое самолюбие растоптано! В пух и прах!
— Ты ещё скажи, что Илью помнишь? — спрашиваю я, не реагируя на глупое поведение сестры. — Сашу, Матвея…
— О, да. Илью я очень хорошо помню, — перебивает она тихим голосом. Её сдержанный взгляд медленно ползет в сторону. — Светлые жирные волосы, длинная челка на глаза падала, а пахло от него сигаретами.
— В самую точку! — восклицает Рома. — А волосы у него жирные были из-за геля. Тогда было модно типа с мокрой шевелюрой ходить!
— Это выглядело отвратительно, — говорит Муза, стерев с лица фальшивую улыбку. А потом, словно одним мощным ударом разбив чашу с неприятными мыслями, она резко поднимает глаза на меня и спрашивает: — Есть ещё вопросы?
Она снова делает это: медленно трет большим пальцем правой руки сверкающий браслет на запястье. Я бы даже сказал «втирает» его в собственную кожу.
— Есть. Но обо всем позже. У нас впереди ещё много времени.
Я просыпаюсь рано и отправляюсь на пробежку. Музыка в ушах, чистый воздух в легких, бодрый стук сердца в груди и голова ещё не забита мусором — фантастика. Но стоит мне сесть за ноутбук и разбор электронной почты, как привычные заботы проглатывают целиком. Вывеска для ресторана всё ещё не готова. Подрядчик уже второй месяц кормит завтраками и мне до сих пор непонятно, почему Илья бездействует, ведь это именно он посоветовал это непутевое рекламное агентство.
Кстати, об Илье — он уже, как час назад должен был прилететь, а это значит, что скоро одна очень милая лгунья будет улыбаться ещё одному моему близкому другу, но только не мне. Невольно смотрю на белый потолок и думаю, что этот кабинет находится прямо над спальней, где сейчас сладко спит Муза. Или уже проснулась и принимает ободряющий душ.
Нет, она забавная. Странная, но забавная. Зуб даю, она прекрасно помнит меня, но почему-то очень не хочет признавать это.
Почему?
Может, я когда-то ей слово дурное сказал и она затаила обиду? Сейчас ещё окажется, что и у Ильи эта девица осталась в памяти! Все друг друга помнят, болтают и веселятся, и один я ни туда ни сюда.
Решив покончить с этим дурацким анализированием, захлопываю крышку ноутбука и иду на кухню. Думаю по пути, что бы такое устроить в пятницу для Карины, как вдруг слышу звон посуды и тихонько останавливаюсь у раздвижных дверей.
Надо же, пташка уже проснулась. Пытается разобраться с кофемашиной и крутится вокруг нее, как наседка. Из тостера выпрыгивают два ломтика тонкого хлеба и Муза пугается, дернув плечиками. Закатив длинные рукава вязанной накидки до самых колен, она снова пытается понять, как получить кофе из сверкающей хромом установки.
Стройная.
Подтянутая.
Спину держит ровно и двигается с заманчивой осторожностью. Как кошечка. Сквозь неплотное плетение накидки видны короткие джинсовые шорты и черная майка. Босая и голодная девушка на кухне — возбуждающе.
— Нужна помощь? — даю я о себе знать. Захожу на кухню, наслаждаясь эффектом неожиданности на её лице.
— Видимо, так, — нехотя отвечает она.
Становлюсь рядом. Нарочно задеваю плечом её руку и объясняю:
— Поставила кружку вот сюда, потом выдвигаешь эту пластину и выбираешь объем. Если хочешь добавить сливки, тогда нажми вот эту квадратную кнопку после того, как кофе наберется. Если будет мало, нажми ещё раз, но обычно, одного раза достаточно.
После моих манипуляций, кофемашина начинает громко измельчать зерна. Я поворачиваюсь к Музе и с улыбкой говорю:
— Не за что.
Её взгляд распахивается и сверкающие изумруды пробегают по моему лицу. Такое чувство, что меня касается теплое море.
— Спасибо.
— Mi hai incantata, — шепчу я. — Vorrei annegare nei tuoi occhi.
Вместо ожидаемой улыбки её пухлые губки кривятся, и Муза молча поворачивается лицом к гудящей кофемашине.
— Ты ведь не знаешь, что я сказал тебе.
— И что с того?
Я усмехаюсь и поясняю:
— Ты не знаешь, что я сказал, но при этом мои слова тебе не понравились! В чем дело?
— Ни в чем, — пожимает она плечами, игнорируя мое существование. — Просто хочу выпить кофе.
— Я тебя как-то обидел?
— Ещё не хватало.
— Тогда в чем проблема?
— Я тебя впервые вижу, — отвечает Муза, глянув на меня. — Какие могут быть проблемы?
— Ты видишь меня не в первый раз. Просто мне пока непонятно, почему ты не говоришь правду и так враждебно настроена по отношению ко мне.
— Много чести.
Я уже смеюсь.
— Об это и говорю: ты меня недолюбливаешь.
— Мне как-то всё равно на тебя.
