Машина ехала плавно, Амелин, уставившись в окно, приятно поглаживал мою руку, музыка усыпляла, болтовня ребят отошла на второй план.
Мне снова снилось, что я пришла в школу без одежды. На мне одни только шорты, а сверху ничего нет, и поэтому всё время, пока я, как дура, бегаю по коридорам в поисках выхода, приходится держать руки на груди, прикрываясь. Наконец, вижу Петрова с камерой. Кричу ему, чтобы не вздумал снимать, а он ничего не отвечает, только показывает рукой на дверь. Я забегаю в неё и оказываюсь в школьном туалете. Там на подоконнике сидит Тифон и курит.
Отчего-то это меня очень пугает, и я пытаюсь выскочить обратно, но дверь оказывается кто-то держит с той стороны. Тифон спрыгивает с подоконника и медленно приближается ко мне. Оттого, что руки прижаты к груди, я чувствую себя совершенно беспомощной. Мне кажется, что если он сейчас подойдет, то обязательно набросится на меня. Чёрный дракон на его шее извивается.
Тифон поднимает руку, и я думаю, что он вот-вот схватит меня, но вместо этого он бьёт изо всех сил кулаком в дверь и прошибает её насквозь. Получается огромная дыра, через которую видно, что это Амелин закрыл нас там. Костик смотрит на меня и, смеясь, говорит: «Какая же ты глупенькая, Тоня».
Я проснулась, за окном было темно. Музыка играла громко, они всё также громко разговаривали. Веселье шло полным ходом. На месте Тифона почему-то сидел Ярослав, а сам Тифон вел машину. На коврике у Лёхиных ног в закатанных по щиколотку джинсах валялось уже банок пять. Ярослав тоже пил пиво, поставив банку в стакан из-под колы. В салоне было дымно и пахло не только табаком, но и грейпфрутовым вейпом Ярослава.
Амелин сидел неподвижно и, склонив голову, смотрел на меня. Я заснула прямо у него на руках.
— Мне приснилось, что ты запер меня в туалете с Тифоном, — сказала я шепотом.
— И зачем я это сделал?
— Лучше ты мне объясни, — я поднялась, чтобы его поцеловать, но Лёха, заметив, что мы разговариваем, сунул мне в руки очередную банку и громко запел под радио:
«Или спешат часы, или отстали мы. Это мои мечты. Брось меня уходи…».
От пива я отказалась. На часах было одиннадцать. Я проспала два часа.
— Знаешь, что я сделаю сразу, как только приедем? — сказал Амелин, вытирая полосатым рукавом запотевшее стекло. — Поднимусь в мансарду, раскрою окно, лягу на кровать и пролежу так, глядя в небо, несколько дней. Даже, если будет дождь или тучи. Ночью тоже буду смотреть. Просто, когда я там болел и смотрел в окно, думал только о том, что для полного счастья мне не хватает лета и тебя рядом.
— Ты обещал, что не будешь упрашивать остаться.
— А ты обещала, что не будешь надевать эти шорты.
— Я три недели у тебя в них проходила. И ничего.
— Сейчас другая обстановка, — он недоверчиво покосился на парней. — Мне не нравится, что кто-то ещё узнал о том, что ты тискательная.
— Вон, вон, смотрите, двадцать четыре на семь, — внезапно закричал Лёха, тыкая пальцем в окно.
Чуть поодаль у дороги светились белые огоньки неоновых гирлянд и вывеска: Бар-ресторан 24/7.
На парковочной площадке, где мы остановились, машин было довольно много. Несколько грузовых, остальные легковушки.
Из Хайлендера выползали со стонами, разминая затёкшие конечности.
Тифон поднял руки, потянулся, футболка на животе задралась, выставив на обозрение идеальный пресс и засунутый за пояс камуфляжных штанов пистолет. Заметив это, Амелин забрал с заднего сидения свой рюкзак.
— Тебе зачем? — спросила я.
— Пусть будет.
Лёха полез вытаскивать банки. Все они в руках не умещались, то и дело громко падая на асфальт. Лёха чертыхался, но упорно продолжал собирать их в подол футболки. Все смеялись. Потом помогли ему. Донесли до мусорки возле входа и с грохотом выбросили.
Ярослав пикнул сигнализацией и вслед за Тифоном один за другим мы просочились в бар.
Зал был большой, полутемный. Широкая барная стойка, столики, невысокая деревянная сцена со здоровой колонкой, из которой громко играла музыка. Посетители, человек семь-восемь, сидели тихо, по одному или двое, в дальних углах. Вялое, полусонное царство. Как бывает в залах ожидания отложенных рейсов. И если бы не музыка, наверное, точно уснули.
Мы прошли в самый центр и шумно завалились на стулья.
— Тухляк какой-то, — разочаровано сказал Лёха, озираясь. — Даже в школе веселее.
— А что ты хотел в тысяче километров от Москвы? — хмыкнул Ярослав.
— Добрый вечер, — возле нас нарисовался высокий азиат в черно-белой форме официанта и выдал каждому по меню, что для заведения, расположенного на трассе, было довольно круто.
Тифон подозрительно раскрыл меню. Заметив выражение его лица, Лёха закатился и тут же сам пояснил:
— Вспомнил Горелова с его котятами.
— Какими котятами? — спросила я.
— Короче, — Лёха наклонился на стол прямо ко мне. — Идет пьяный котёнок, а ему навстречу корова: «Ты чё, котёнок, такой маленький, и уже пьяный?» А котёнок ей: «А ты такая большая, и без лифчика».
Все заржали, но не над самой шуткой, а над тем, что Лёха считал её смешной.
— Всё, Криворотов, больше не пей, — сказал Тифон. — А то будет, как на выпускном.
— Блин, на выпускном они специально так подстроили. Всю Москву в одно место согнали. А я виноват, что у меня много знакомых и со всеми нужно встретиться и пообщаться?
— Разве на выпускной можно алкоголь приносить? — удивилась я.
— Нельзя, — с серьёзным лицом ответил Ярослав.
— Ни в коем случае, — Лёха строго помахал пальцем. — В Парке Горького менты всех обыскивают. Даже воду с собой нельзя.
— Как же вы там пили?
— Ой, да девчонкам вообще проще простого, — Лёха откинулся на стуле. — Берешь капельницу, наливаешь в неё водку, ну или чего ты там пьёшь, пакет скотчем на бедро приматываешь, под юбку же никто не полезет, трубочку под одежду и ходишь себе, пьёшь, друзей угощаешь. Или некоторые пакеты в пушап прячут. Тоже прокатывает.
Разложив локти на столе и занавесившись чёлкой, Амелин внимательно их слушал.
— Почему вечно из-за пары идиотов должны страдать все? — пожаловался ему Ярослав, — Могли бы в школе нормально выпускной провести, но из-за них директриса всех в этот дурацкий Парк отправила. Чтобы не устроили ничего.
— Это гон! — воскликнул Лёха. — Директриса спецом на нас стрелки перевела. Чтобы с себя ответственность снять. Мы ничего не устраивали.
Ярослав повернулся к нам.
— У вас тоже в школе умственно отсталых до одиннадцатого класса держат?
— Я на выпускной забил, — уклончиво ответил Амелин. — Мы с Тоней по Москве гуляли.
