— Вы готовы сделать заказ? — за его спиной нарисовался официант.
И тут все спохватились, что так ничего и не выбрали, а я что очень хотела в туалет. Попросила Амелина решить за меня и ушла, а когда вернулась, нам уже принесли сырную тарелку, овощи, зелень и графин с водкой.
— Доктор! У меня пропало чувство собственного достоинства. Раздевайтесь, показывайте… — даже через музыку Лёху было слышно всему залу.
Люди просыпались.
Тифон пытался его немного успокоить, но больше смеялся, а Ярослав, который тоже пил и уже порядком развеселился, ещё сильнее подначивал. Между делом они продолжали шутливо переругиваться, припоминая друг другу школьные обиды и промахи.
За соседним столиком появились две сомнительного вида полуголые девицы, покидали в нашу сторону взгляды, и также внезапно исчезли.
А когда Лёха, Тифон и Ярослав ушли курить, всем принесли по стейку с картошкой фри. Всем, кроме меня. В моей тарелке лежала разрезанная пополам отварная картофелина, а вокруг неё в буро-красной жидкости плавали кусочки мяса.
— Что это? — выглядело не особо аппетитно.
— Попробуй, — Амелин наколол на вилку мясо.
— Какая-нибудь гадость?
— Почему ты обо мне так думаешь?
— Потому что ты себе это не заказал.
— Твоё стоит в два раза дороже. Интересно, угадаешь что это или нет.
Я понюхала. Запах был кисло-сладкий, довольно приятный.
— Это точно не котята?
— Не точно, но в меню про котят ничего не было. Давай на «хочу».
— Ну, хорошо, — я осторожно взяла у него вилку из рук.
«Хочу» было нашим собственным вариантом игры на желание, только оно не могло быть абстрактным и отложенным надолго во времени. «Хочу» всегда предполагало какое-то действие, обычно шутливое или провокационное, но вполне выполнимое.
Вкус у мяса был нежный, сладковатый, специфический.
— Ну как? — он с интересом заглянул в лицо. — Вкусно?
— Что-то очень знакомое. Хочешь?
— Сначала угадай.
Это точно была не курица, не свинина и не говядина. Что-то, что, кажется, я не люблю. И тут меня вдруг осенило:
— Фу! Амелин, ты совсем?!
— А что такого?
— Я ненавижу крольчатину.
— Я не знал.
— Да всё ты знал. Ты специально мне её подсунул.
— Зачем мне это? — лицо такое открытое, младенчески простодушное, глаза распахнутые — верный признак того, что это был прикол.
— Здесь должен быть какой-то скрытый смысл?
— Подумал, тебе нравятся кролики.
— Твои шутки глупые.
— Хорошо, давай поменяемся, — он пододвинул мне стейк, и тут, от самых дверей на весь зал раздался Лёхин возглас:
— О! Вот это про меня!
Мы обернулись. Лёха поднял палец вверх, я прислушалась. Жизнерадостные скрипучие ритмы жгли: «Girl look at that body…».
Пулей пролетев мимо нас, Лёха в мгновение ока выскочил на маленькую круглую сцену и принялся отплясывать: I’m sexy and I know it.
Танцевал он энергично и смешно, очень здорово подражая парням из клипа LMFAO. Тифон с Яровым остановились неподалёку от сцены и угорали там. Лёха так активно крутил задом, что из его обтягивающих джинсов вывалился телефон и упал, скатившись со сцены.
Немногочисленные зрители зааплодировали.
Ярослав поднял телефон и протянул ему, но вместо того, чтобы забрать трубку, Лёха ухватил его за руку и, дёрнув, втащил к себе.
Заиграли The Black Eyed Peas — Pump It. И обоих понесло дальше.
Широкие плечи Тифона тряслись в беззвучном хохоте.
Амелин задумчиво ковырял моего кролика.
— Хочу, чтобы ты пошёл к ним, — объявила я своё выигранное желание.
Он застыл с поднятой вилкой.
— Я как-то не готовился.
— Ничего, импровизируешь. Ты же типа танцор. Давай, вперед!
Так и не притронувшись к кролику, Амелин неохотно поднялся и поплелся к сцене. Я за ним.
В зал заглянули какие-то новые люди и остались в дверях, наблюдая представление.
— Вы тоже? — спросил Тифон.
— Только он, — я подтолкнула Костика в спину. — Говорит, сейчас покажет им, что такое настоящие танцы.
Амелин взглянул на меня с укором и запрыгнул на сцену.
Лёха, обрадовавшись ему, как родной матери, кинулся обниматься, а потом понеслось…
Лёха скакал, занимая собой почти всё пространство сцены, Ярослав пританцовывал справа, Амелин же пристроился чуть левее и приплясывал нечто между шаффлом и бачатой в своём особом амелинском стиле, словно он сам по себе, а его ноги в джинсах с драными коленками и чёрных кедах, сами по себе. При этом плечи его оставались почти неподвижными, спина выпрямлена, руки по-прежнему в карманах, лишь головой он чуть кивал себе в ритм. Так легко, технично и расслаблено, что дух захватывало.
Говорят, если во время спектакля на сцену выйдет кошка, зрители станут смотреть только на неё, потому что она естественная и не прикладывает никаких усилий, чтобы быть собой.
На этом импровизированном танцполе такой кошкой стал Амелин.
— Ничёсе, — одобрительно покачал головой Тифон.
— Он с детства танцует, — не без гордости сказала я. — У него мама танцовщица.
За ближайший к сцене столик вернулись сомнительные девицы. Народу прибавилось.
К нам подошёл официант и встал рядом.
— Здорово ребята зажигают. Вы из Москвы?
Тифон кивнул.
— Наш администратор просил передать вам комплимент.
— Чего? — насторожился Тифон. — Какой ещё комплимент?
— Я его на ваш столик поставил, — официант подмигнул.
Мы обернулись. На столе стояла бутылка водки.
— У…у…у, — морщась протянул Тифон. — Не. Вы это унесите, пока они не видели. А то одними танцами не отделаетесь. Это я вам точно говорю.
Серьёзность в его голосе мигом погасила сияющую улыбку официанта. Он кивнул и ушёл.
Музыка сменилась на медляк и Амелин уже собирался спрыгнуть со сцены, как Лёха, порывисто обхватив, закружил его в танце. Костик моментально подстроился.
Артистических способностей обоим было не занимать, так что их пара безусловно стала гвоздем программы. Посетители гоготали, как ненормальные, будто там не пара десятков человек, а полный зал народу.
Мы с Тифоном тоже укатывались, в изнеможении хватаясь друг за друга, до тех пор, пока оставшийся в одиночестве Ярослав не развел разочаровано руками, мол, что ему теперь делать, тогда Тифон, не долго думая, просто поднял меня и передал ему на сцену.
