Амелин замолчал, и я сильнее прижалась щекой к его плечу.
— Люблю твои сказки. Расскажи ещё, но если засну — не обижайся.
— Нет, погоди, — приподнявшись, он растормошил меня. — Давай уйдем отсюда прямо сейчас. Я тебя выведу. Клянусь. Будешь слушаться меня — не заблудимся. Я в кабинете дяди Пети карту местности сфотографировал.
— Кость, ты чего? Куда уйдем и зачем?
— Затем, что мы зря с ними связались, — он кивнул на спящих парней.
— Ты что? Так нельзя. А если бы они нас бросили?
— Этому я тоже был бы рад.
— Представляешь, они проснутся, а нас нет. Ну это совсем некрасиво.
— Почему?
— Потому что мы вместе.
— Я думал, вместе — это мы с тобой. Только ты и я. Ран фру ве мунсун.
— У тебя снова приступ детской беспричинной ревности?
— Она не беспричинная. И уж тем более не детская. Это самая взрослая ревность на свете. Честно. Я не шучу. Мне не нравится то, что происходит.
— А что происходит?
— Хочешь, чтобы я с ним прямо поговорил?
— С ума сошёл? Только не вздумай ничего устраивать. Никто твоих сцен не поймет. И не оценит. Я тоже. Только дураком себя опять выставишь.
— Опять? — в глазах стоял упрёк. — Тоня, ты сказала опять?
— Я имела в виду, что когда ты разыгрываешь драмы, люди считают это странным. С какой стороны линзы не посмотри.
— А каким я должен быть? Ну, чтобы нравиться тебе. Что я должен сделать? Нравиться им?
Амелин снова кивнул в сторону спящих.
— Ты мне нравишься, успокойся, пожалуйста.
— Тогда почему ты не хочешь уйти со мной? Только со мной? Ты мне не веришь? Не доверяешь? Я недостаточно крут, борз, накачен?
— Мы не можем быть всё время сами по себе. Так не бывает. Это наша компания, наши друзья. А друзья не сбегают посреди ночи.
— У меня есть только один друг, — поднявшись, взволнованно зашептал он. — Ты мой единственный друг, Тоня. А они — просто хорошие ребята. И мы их не бросаем в беде и не подставляем.
— Раз я твой друг, то ты должен считаться и с моим мнением.
— Хорошо. Я понял, — он свалился назад, а потом раскинув широко, как на распятье, руки и, глядя в деревянный потолок, проговорил тихим, низким шепотом:
— Люби меня, люби, холодная луна!
Пусть в небе обо мне твой рог жемчужный трубит,
Когда восходишь ты, ясна и холодна.
На этой злой земле никто меня не любит.
Выбравшись из-под одеяла, я села рядом с ним и ласково погладила по футболке на животе:
— Костя, ты самый лучший артист на свете. Тебе нужно не на лингвиста, а в театральный идти.
— Ты знаешь, что на луне в Лунном дворце живёт белый лунный кролик, который, сидя в тени коричного дерева гуйхуа, круглый год толчёт в ступе снадобье бессмертия? — он взял мою руку и засунул её под футболку, я продолжила успокаивающе гладить. — Если набрать снадобье бессмертия в ладони и выпить его, то никогда не будешь стареть и обретешь вечную жизнь. Только никто не может удержать в ладонях свет, ведь он утекает сквозь пальцы.
— А если его набрать сразу в рот?
Амелин с интересом поднял голову.
— Это мысль. Давай попробуем?
Мы тихо пробрались к раскрытому окошку и уселись прямо на приходящейся вровень с полом раме, свесив ноги наружу. Раскрыли рты и зажмурились.
Я чувствовала на языке призрачное лунное тепло или мне казалось, что чувствую, но тепло ласковых, осторожных прикосновений было вполне реальным, и ощущение бессмертия от бесконечно долгого поцелуя тоже.
Глава 17
Вита
Всю ночь я просидела в кровати с карандашом и блокнотом, мучительно сочиняя сюжет для клипа. В раскрытое окно светила растущая луна, из густой темноты леса вместе с редкими выкриками птиц время от времени доносились звуки, о происхождении которых фантазировать не хотелось. Атмосферы хватало и без того.
Одни зловещие образы сменялись другими. От банальных призраков старого дома и замысловатых подкроватных монстров до вполне себе реалистичной кровавой семейной драмы. Сюжеты теснились, но все казались пустыми, скучными и надоевшими штампами.
Три раза я спускалась на первый этаж, чтобы выпить кофе, и каждый поход занимал минут двадцать — мне удалось запугать себя достаточно, чтобы жаться по стенам и шарахаться от собственных шагов.
И всё же к утру, когда луна уже ушла за дом, а над лесом поднялась ясная, предрассветная полоса, когда весь выпитый кофе давно перестал действовать и глаза неумолимо слипались, когда кругом спало абсолютно всё и мой перегруженный мозг в том числе, вместе с мурашками от свежего ветерка на меня вдруг снизошло вдохновение.
Я лежала на животе на пушистом овечьем коврике и писала, писала, до тех пор, пока пальцы, сжимающие карандаш, не одеревенели от напряжения, а первые солнечные лучи радостно не заблестели, отражаясь в оконном стекле. Поставив финальную точку, я просто переползла на кровать и, не успев насладиться счастьем момента, мгновенно уснула.
Спала беспокойно, но долго. Мозг всё ещё прокручивал варианты страшных историй. А проснулась вся взмокнув от жары со сбившейся простынкой и мучительным чувством жажды.
В комнате пахло апельсинами. Кто-то принес мне их порезанными на дольки и вместе с очищенным гранатом и чашкой зеленого чая, оставил на подоконнике.
Но как бы не хотелось пить, первым делом схватив исписанные корявым почерком листки, я с трепетом перечитала своё творение.
Начиналось с того, что парень — им будет Артём, привозит девушку к огромным решетчатым воротам, через которые в глубине сада виден прекрасный белый дом. Этот дом, как образ их будущей совместной жизни, издалека выглядит прекрасным. Однако, прежде чем войти в ворота, парень и девушка повязывают на запястье друг другу по красной нити, символизирующей любовь.
Затем они идут по прекрасному саду и входят в дом. Вначале вся обстановка вокруг кажется светлой и жизнерадостной. Держась за руки, влюбленные проходят из комнаты в комнату, но с каждой последующей комнатой свет становится всё менее ярким, радость постепенно отступает, и в какой-то момент, девушка внезапно обнаруживает, что она осталась одна. Артём задерживается в комнате, где видит лежащую на столе виолончель. Девушка возвращается за ним, но не находит ни его, ни виолончели. И тут она слышит музыку. Бросается на звук, забегает в комнату, но внутри никого нет. Мелодия же, будто маня её, продолжает звучать, где-то совсем рядом.
В ту же минуту в глубине коридора появляется странная мрачная фигура и медленно приближается. Девушке приходится бежать.
