Я готова была расплакаться. Такой растерянной, беспомощной и дурной я не чувствовала себя никогда в жизни.
— То-то же, — он выпрямился и, снова опустившись на корточки, принялся мять и растирать злосчастную ногу. Каждый палец, каждую косточку и мышцу.
А я осталась плавать в каком-то дурном тумане, почти ничего не чувствуя, даже когда он куда-то надавливал и спрашивал: «Так больно?», на всё отвечала «Нет», до тех пор, пока не надавил так, что я заорала на весь корпус.
— Ну вот, теперь понятно где, — он удовлетворенно кивнул.
Из соседней комнаты выскочил взъерошенный, заспанный Ярослав с отпечатком постели на животе.
— Что происходит?
— Ногу лечим, — спокойно ответил Тифон.
Ярослав скептически посмотрел, затем вынес вердикт:
— Ты неправильно делаешь.
— Ага. Тебя забыл спросить. Ты меня уже в участке достал. Я больше с тобой никуда не поеду.
— Значит забыл.
— Я делаю это лучше всех. Ясно? Ко мне очередь в клубе выстраивается.
— Но не лучше меня, — высокомерно заявил Ярослав. — Зря ты ему доверилась, Тоня. Нужно было ко мне обращаться.
С эко-фермы Амелин принес букет котовника. Очень милый, но необычный жест, потому что он никогда не дарил мне цветов, да и слабости к романтике подобного рода я не испытывала.
Котовник наполнил мятным запахом весь номер. Я обломала его покороче и поставила в пластиковую бутылку из-под воды.
— Там были кролики, козлята и поросята. Я хотел взять для тебя одного, но мне не дали. А Лёху укусила лошадь, и теперь он знает, что лошадей не тискают. Маленький Костя хочет стать ветеринаром. Это круто, что он чего-то хочет. Я в десять тоже чего-то хотел. Только уже забыл что. А ещё мы спасли котёнка и принесли сюда, чтобы жил под уличной эстрадой. Всех остальных котят работники фермы собрали в мешок и увезли. Косте сказали, что на Птичий рынок.
А на обратном пути встретили Марину и Лилю. Лёха пообещал им спеть сегодня в караоке. Если это будет до танцев, можно сходить посмотреть. Почему ты молчишь? Ты грустная?
— Нет. Просто задумчивая.
— У нас в лечебнице была девочка, у которой пятилетняя сестра на глазах из окна двенадцатиэтажки вывалилась. Так вот она реально ослепла от случившегося. Защитная реакция мозга. Отказ принять действительность. Нет, сама она была вполне адекватная, вменяемая, просто ничего не видела и утверждала, что никакой сестры у неё не было. С ней там всякое делали. Гипнозы, терапии, иглоукалывание, но особо не помогло. Меня через месяц выписали, а она осталась.
— Понятно.
— Тоня, ты меня вообще не слушаешь.
Он сидел на кровати и смотрел на меня. Я застыла с расчёской в руках возле зеркала.
— Слушаю. Про девочку, у которой сестра выпала из окна.
— Они знаешь, как её тестировали? Однажды вызвала её к себе в кабинет врачиха и заставила раздеться догола. А когда эта девочка всё с себя сняла, в кабинет неожиданно вошел мужик. Ну, врач там тоже один. Так она первым делом за одежду схватилась и прикрываться начала. Это означало, что на самом деле она всё видит. И слепота у неё психологическая.
— Круто.
— Тебе всё равно, что я говорю?
— Нет.
— Но ты даже не спросишь, почему я это тебе рассказываю.
— Почему?
— Потому что в последние дни ты мне напоминаешь эту девочку.
— Что я опять не так сделала?
— Тебе понравился Костя?
— Он кажется хорошим мальчиком. Жаль, что у него такая обстановка в семье.
— Давай заберем его с нами? В Капищено?
— Амелин, ты опять? — отложив расчёску, я развернулась к нему. — Это не щенок и не котенок.
— Я знаю, — наигранная беспечность в голосе, говорила о том, что он не шутит. — Это человеческий детёныш.
— Детей нельзя просто забрать с собой. Уж кому как не тебе об этом знать!
— Уж кому как не мне знать, что так ему будет лучше. Поверь, его мама даже обрадуется. Ей больше не придется его кормить, одевать и думать куда деть, когда к ней приходят клиенты. Так будет лучше для всех. Если его не станет. А ему больше не придется сидеть на балконе и прижигать себя, чтобы не слышать, что там у них происходит. Он просто уедет с нами в райское место.
Амелин смотрел на меня с гипнотическим ожиданием.
— Костя, украсть ребенка — это плохой поступок.
— Это самый лучший поступок, который я могу совершить в этой жизни. Разве плохо спасти человека? — сквозь показное спокойствие прорывался болезненный нерв. — Чтобы он выжил или не стал таким, как я? Ты просто представить себе не можешь, через что ему ещё предстоит пройти. И как всё это отвратительно и ужасно. И что от этого больше никогда не отмыться. И что внутри у него останется не меньше шрамов, чем на руках, гной от которых все будут называть эмоциональной нестабильностью.
— Костя, очнись! Этот мальчик не ты!
— Если мы его не заберем, его уведет кто-то другой, возможно злой и гадкий, или он сбежит сам и растворится в этом мире, будто его и не было, — заговорил он с ещё большей убеждённостью.
— Не выдумывай. Ничего он не сбежит.
— Он уже три раза сбегал. Последний раз пару дней назад слинял. Ночью, пока мамаши не было. Охранник на въезде видел, как он вышел с территории, но остановить не успел.
— Это в тот день, когда мы в 24/7 были?
— Кажется, да. Поэтому пока ей дозвонились, пока она ездила его по всей округе искала, Костя успел полпути до станции дойти. А если бы она его не нашла?
— На чем это она ездила? — я насторожилась. — С кем-то ездила? Или может у них есть машина?
— Я не спрашивал.
— Вот же она причина и повод. Это круто, Амелин! Всё складывается. Я так и знала, что это она. У меня интуиция. Узнав, что Костя сбежал, она стянула ключи у Ярослава и взяла Хайлендер. А когда мальчик нашёлся, просто бросила машину здесь. Нужно парням рассказать.
Амелин откинулся назад и замер:
— Ты меня совсем не слушаешь.
Глава 25
Тоня
Посетителей в караоке клубе было полно. Именно здесь они пили, пели и уже потом ползли на танцы. Красные бархатные диваны, красная ковровая дорожка между столиками, красная с золотом драпировка стены на сцене. Ведущий в красном двубортном пиджаке.
При всей моей любви к красному — на редкость безвкусное, допотопное и душное место. Если бы не Лёха, я бы и минуты там не задержалась. Но он очень настойчиво просил прийти и, что бы не происходило, делать вид, что всё очень круто и так задумывалось.
