Горстка выживших, в том числе Стефан, Раймонд и архиепископ Миланский, спаслись бегством. Если они и пытались предупредить тех, кто шел следом, то сделать этого им так и не удалось. Все последующие волны наступления крестоносцев сокрушались: никто не успел дойти до Антиохии.
Если бы они в целости и сохранности добрались до Святой земли, у Балдуина достало бы сил раздвинуть границы королевства до естественных преград, где обустроить оборону было бы гораздо легче. Теперь же говорить о новых великих завоеваниях больше не приходилось – Балдуин мудро сосредоточил усилия на утомительной, но жизненно важной задаче укрепления своих владений.
Важнее всего было обезопасить побережье. Богатые торговые порты на Средиземном море открывали доступ к территории королевства как туркам, так и египтянам, представляя огромную опасность, поэтому их необходимо систематически покорять. Самым значимым из них был Ашкелон, позволявший египетским войскам по первому желанию совершать набеги на окрестные деревни. Если бы Балдуину удалось его взять, то египтянам, чтобы достичь территории христиан, пришлось бы двигаться по суше через беспощадную Синайскую пустыню.
С севера Иерусалимское королевство защищали Антиохия и Эдесса. Поэтому единственной сопоставимой угрозой можно было считать Алеппо и Дамаск, служившие главными операционными базами для турецких ударов.
Перед тем как куда-то двигаться, Балдуину пришлось убеждать вассалов действовать сообща, что было почти невыполнимой задачей. Больше всех проблем доставлял Танкред. Балдуин назначил этого самопровозглашенного Галилейского принца регентом Антиохии, но тот категорически противился любым призывам материально поддерживать короля. Он был занят тем, что расширял антиохийские владения и явно не горел желанием рисковать своими войсками, руководствуясь смутной уверенностью, что это к добру.
Поскольку с Танкредом никаких дел вести было нельзя, Балдуин заменил его, прибегнув к очень простому средству – заплатив выкуп за Боэмунда. Бывший норманнский принц просидел в турецкой тюрьме три года, все больше впадая в отчаяние от того, что ни одна живая душа – за исключением разве что неумелых крестоносцев во главе с архиепископом Миланским – не проявила к его освобождению никакого интереса. Но если Балдуин ожидал благодарности или даже взаимодействия, то очень скоро его постигло разочарование.
Война Боэмунда
Боэмунд, так много сделавший во благо христианского дела, теперь почти в той же степени ему вредил. Для начала он убедил графа Эдесского поучаствовать в задуманном им опрометчивом нападении на соседнего эмира. Их объединенное войско потерпело сокрушительное поражение, его коллега попал в плен, тем самым угрожающе ослабив как Антиохию, так и Эдессу. Но вместо того, чтобы попытаться устранить вред, Боэмунд попросту бросил Антиохию на произвол судьбы. Оставив в должности регента своего племянника Танкреда, он возвратился в Европу, чтобы набрать новую армию крестоносцев.
И вскоре, к своему восторгу, узнал, что стал знаменитостью. Рассказы о крестовом походе – в том числе о его личных подвигах – уже успели перерасти в легенды, поэтому он порхал от одного европейского двора к другому. В Италии, где бы ни остановился Боэмунд, собирались толпы, желая его поприветствовать, а по пересечении французской границы король Филипп предложил ему в жены свою дочь. Он пользовался такой популярностью, что английский король Генрих I даже запретил ему ступать на английскую землю из-за банального страха, что за ним пойдет слишком много дворян.
Подобные тревоги были не напрасны. Боэмунд всегда слыл фигурой притягательной, а теперь, когда его харизму отполировала еще и блистательная репутация, обнаружилось, что подготовленный им посыл есть кому слушать. Если поначалу он намеревался лишь обеспечить помощь Антиохии, то неустанный поток новобранцев убедил его попытаться осуществить более смелое предприятие. Поражение в борьбе с Алеппо недвусмысленно дало ему понять, что на основе Антиохии его мечту о могущественном королевстве осуществить нельзя. Но если он не мог создать великое восточное государство, то ему оставалось только одно – взять под свой контроль уже существующее, то есть Византию.
Привести аргументы в свою пользу было несложно. Во многих сказаниях и пересказах его похождений роль главного злодея постепенно переходила от мусульманских обитателей Святой земли к византийцам. Герою такого масштаба, как Боэмунд, требовался соответствующий враг – подлый Алексий, бросивший доблестных крестоносцев под Антиохией умирать, подходил для этого как никто другой. Еретиков всегда легче ненавидеть, чем неверных, поэтому империя, которую можно было винить в любых бедах, как былых, так и настоящих, служила идеальным козлом отпущения.
Всего за три года он собрал потрясающую тридцатипятитысячную армию – почти столько же солдат приняли участие во всем Первом крестовом походе. Отказавшись от любых помыслов помочь государствам крестоносцев, Боэмунд пересек Далматинское побережье и напал на Дуррес, находящийся на территории нынешней Албании, – самый западный город Византийской империи.
Но несмотря на всю его отвагу, Боэмунд в действительности никогда не мог тягаться с Алексием умом. Император не доверял крестоносцам, полагая, что жадность неизбежно заставит их наброситься на Константинополь. И тот факт, что эту истину, наконец, разоблачил не кто-то, а Боэмунд, его вряд ли удивил. Так или иначе, но с некоторых пор Алексий к этому моменту уже приготовился. Когда армия норманна прошла маршем по побережью, он не предпринял попыток ее остановить, а вместо этого подкупил венецианцев, чтобы их флот напал на корабли Боэмунда и крестоносцы высадились на вражеской территории. Затем, тщательно избегая решающих сражений, стал ждать, когда захватчиков ослабят проблемы пополнения продовольствия и традиционная для походной жизни антисанитария.
Уловка удалась на славу. Несколько месяцев спустя чума и моральный упадок вынудили Боэмунда подписать унизительное перемирие, перечеркнувшее все труды его жизни. Ему оставили во владение Антиохию, но только как оскопленному вассалу императора. На ключевые должности в городе теперь будет назначать Константинополь, кроме того, Боэмунду придется публично принести Алексию присягу на верность. Во время этой почетной церемонии он официально передаст все отвоеванные им на Востоке территории и поклянется служить ему верой и правдой.
Проведя всю жизнь в борьбе, возвысившей его от незаконнорожденного, безземельного сына в объект поклонения Западной Европы, этого последнего поражения он уже снести не мог. Антиохия стала подмостками его величайшего триумфа и теперь, когда его победили, он больше видеть ее не хотел. Поэтому Боэмунд отплыл на Сицилию и три года спустя, когда от него осталась лишь бледная тень, угас, так больше никогда не возвратившись на Восток.
Борьба за власть
Боэмунд служил примером ненадежности великих баронов-крестоносцев. Несмотря на все свое умение и находчивость, в действительности он лишь ослабил позиции христиан на Востоке. Те, кого природа одарила меньше его, разделяли его упрямую независимость и тоже не могли принести никакой пользы королю Балдуину. Раймонд де Тулуз, все еще могущественный, но теперь бездомный реликт Первого крестового похода, проводил время в попытках завоевать Триполи
[77] – порт, контролировавший узкую полоску Палестинского побережья между Иерусалимским королевством и северными государствами крестоносцев, жизненно важный для обеспечения безопасности Утремера.
