Более известные как рыцари-госпитальеры, или просто госпитальеры, эти монахи всерьез относились к заповеди Христа хорошо обращаться с маргинальными слоями общества. К больным и особенно к тем, кто жил в нищете, которая в их понимании была «нищетой священной», они относились с особым вниманием и заботой. Людям, у которых никогда не было даже нормальной постели, предоставлялось поистине роскошное жилье. Их облачали в новые одежды, а потом обильно угощали мясом и вином за счет госпитальеров. По мере того как нарастал поток паломников, расширялась и больница. К 1113 году в ней уже было более двух тысяч коек, и ей официально присвоили статус религиозного ордена. В XII веке потребность защищать паломников и заботиться о них приобретала все более насущный характер, поэтому госпитальеры, не отказываясь от своей первоначальной миссии нести ответственность за бедных и больных, постепенно превратились в военный орден.
Два этих духовно-рыцарских ордена сыграли ключевую роль в сохранении государств крестоносцев. Они дали Балдуину II и его преемникам то, в чем те больше всего нуждались, – жесткий и последовательный международный орден воителей, чистосердечно посвятивших себя защите Утремера.
Венецианская помощь
Но быстрее на помощь королевству в 1122 году пришла новая волна крестоносцев. Настоятельная просьба Балдуина II не осталась без внимания. Сам папа Каликст II (1119–1124) был слишком занят политическими неурядицами со Священной Римской империей
[80], чтобы проповедовать крестовый поход, но при этом услужливо передал призыв о помощи венецианскому дожу. Реакция великих итальянских морских республик Пизы, Генуи и Венеции на Первый крестовый поход в той или иной степени повергала в смущение. Генуя и Пиза с большим опозданием послали свои корабли, в то время как Венеция и вовсе уклонилась от участия в нем. И если бы не Боэмунд, члены семьи которого были выходцами из Франции, то Италию – родную страну папы – в походе вообще не представлял бы никто. Венецианский дож Доминико Микеле был полон решимости загладить отказ своего города принимать участие в тех событиях так, как могла себе позволить лишь самая старая и богатая во всем мире республика. Снарядив за государственный счет сто двадцать кораблей, дож собрал армию численностью в пятнадцать тысяч человек и 8 августа 1122 года отчалил от берега.
Но вместо того, чтобы отплыть прямо в Палестину, дож Микеле решил поначалу сделать небольшой крюк. Да, он блестящим образом восстановил честь своего города, отплыв помогать Утремеру, но разве не уместно было теперь воспользоваться ситуацией, чтобы устроить небольшой грабительский рейд? В конце концов, упустить возможность, которую предоставлял такой великолепный флот, было бы просто позорно. Не так давно византийцы ограничили торговые привилегии венецианцев в границах своей империи и остров Корфу, расположенный совсем недалеко от северо-западного побережья нынешней Греции, по большому счету был им по пути
[81]. Поэтому, перед тем как заняться богоугодным делом, они могли наказать византийцев, а заодно и сорвать куш.
Но прибрать к рукам Корфу, к огромному разочарованию венецианцев, оказалось не так просто. Предпринимая безуспешные попытки взять штурмом городские стены, они застряли там на несколько месяцев, а когда наступила негостеприимная зима, были вынуждены жаться друг к другу, разбив вдоль каменистого побережья несколько лагерей. Весна принесла некоторое облегчение, однако вскоре, когда венецианцев настигла весть о новом несчастье в Палестине, им пришлось снять осаду.
Пока дож Микеле пытался отомстить, положение дел на Востоке опасным образом ухудшилось. Вскоре после того, как венецианский флот покинул свою гавань, граф Эдесский в сопровождении небольшого отряда рыцарей выступил маршем на Алеппо, предприняв попытку расширить свои границы, но не сумев все правильно рассчитать. В неистовой буре со шквалистым ветром и проливным дождем христиане случайно наткнулись на армию эмира – в скользкой грязи их лошади никакой пользы принести не могли – и тут же попали в плен. А когда король Балдуин II попытался устранить нанесенный ущерб демонстрацией силы, его тоже застигли врасплох и схватили.
После пленения иерусалимского короля по всему Утремеру зазвенели тревожные звоночки. Ряд местных христиан-армян, не желавших вновь оказаться во власти исламских правителей, немедленно предприняли дерзкую попытку его спасти. Пятьдесят человек переоделись монахами, подошли к воротам замка, в котором держали Балдуина, и после непродолжительной схватки сумели сломить сопротивление гарнизона.
Но гарантии свободы это еще не давало. Они находились в глубоком турецком тылу, и на помощь замку вскорости наверняка пришлют армию. Поскольку инкогнито король ехать не мог – его слишком хорошо знали, – графу Эдесскому было поручено тайком проскользнуть в Утремер и собрать в подмогу войско. Балдуин II решил остаться в замке и удерживать его до прибытия подкрепления.
Сделать это графу удалось лишь ценой невероятных усилий. В сопровождении двух спутников он днем прятался, а в путь отправлялся только ночью. Больше десяти раз он буквально чудом избежал пленения. Потом его едва не доконала река Евфрат. Он не умел плавать, поэтому переправиться через нее смог только надув два бурдюка и использовав их в качестве поплавков. Спутникам, более закаленным, чем он, посчастливилось вытащить его, чуть не захлебнувшегося, буквально полуживого, на противоположный берег.
В подмогу наспех собрали войско, но когда оно выступило в путь, было уже слишком поздно. Балдуин держался, сколько мог, но огромная турецкая армия сумела пробить в одной из стен брешь. В качестве кары за оказанное сопротивление всех защитников, за исключением Балдуина II, сбросили со стен, после чего короля перевели в другую, более надежную тюрьму, убежать из которой было невозможно.
Весть о пленении короля дала дожу удобный предлог снять осаду, оказавшуюся гораздо труднее, чем предполагалось ранее, и поспешить в Палестину. Его прибытие несколько развеяло обреченность, сгустившуюся над Утремером. Незадолго до этого Фатимиды, пользуясь отсутствием короля, вновь впали в искушение вторгнуться в Иерусалимское королевство, но благодаря энергичному отпору, который оказали оставшиеся в городе отряды христиан, их удалось разгромить. Более того, венецианский флот появился как раз вовремя для того, чтобы перехватить фатимидские корабли и полностью их уничтожить.
Желая закрепить эту победу, дож Микеле отплыл к Тиру – городу на побережье нынешнего Ливана, на тот момент удерживаемому турками, – и тут же взял его в осаду. А летом 1124 года, более чем через год, с помощью армии крестоносцев вынудил его сдаться. Наконец-то последний важный порт на севере Палестины вновь перешел в руки христиан. Дож Микеле мог с триумфом возвращаться обратно в Венецию.
