Саладин в полной мере воспользовался воцарившимся хаосом. Подобно его предшественнику Нур ад-Дину, он тоже полагал, что ислам может вышвырнуть христиан со Среднего Востока только объединившись и очистившись от скверны. Иерусалим казался теперь слабым – на смену Амори пришел его четырнадцатилетний сын Балдуин IV, но Саладин был достаточно прозорлив, дабы понимать: с политической точки зрения вторжение сейчас будет преждевременным. Весь Утремер либо выступал союзником Византии, либо пользовался ее защитой и покровительством. И наступление на любой христианский город незамедлительно повлечет за собой реакцию со стороны империи. Мусульманскому делу можно будет сослужить службу получше, если сначала навести порядок в собственном доме.
Реализацией этой задачи Саладин занялся с пугающей скоростью. От Иерусалима он откупился четырехлетним мирным соглашением, а молниеносное вторжение в Сирию сломило сопротивление сил сыновей Нур ад-Дина.
Для зачистки оставшихся эмиров ему понадобилось больше времени, однако под конец начатой им кампании его короновали султаном Египта и Сирии.
Пока Саладин занимался Сирией, заботившая его проблема поддержки Византией крестоносцев разрешилась сама собой. В 1176 году император Мануил Комнин попал в засаду на узком горном перевале в Анатолии. Его армия – настолько огромная, что ей пришлось растянуться на целых десять миль – понесла тяжелые потери и самому императору удалось выпутаться из трудной ситуации лишь ценой неимоверных усилий.
Хотя у Мануила было еще достаточно сил для защиты собственной территории, осуществлять наступательные операции он уже не мог. От старой имперской мечты отнять у турок Анатолию пришлось навсегда отказаться. Теперь Византия перешла в оборону, начисто исчезнув как политическая сила с карты Сирии и Леванта.
Ждать помощи от Европы тоже не стоило. Папа и германский император воевали на севере Италии
[95], а отношения между Францией и Англией складывались скверно. У европейской знати, погрязшей в собственной борьбе, для Востока не нашлось ни времени, ни интереса.
Прокаженный король
Когда Балдуин IV был еще ребенком, его воспитатель сделал пугающее открытие. Как-то раз маленький принц со сверстниками затеяли игру, чтобы определить, кто из них дольше всех может терпеть боль: дети вонзали свои ногти в руки товарищей – любопытно, что, когда другие кричали, Балдуин стоял как ни в чем не бывало. Поначалу это посчитали впечатляющим проявлением стоицизма, но вскоре стало ясно: мальчик не способен чувствовать. Будущий правитель болел проказой. К тринадцатилетию, когда он, трудолюбивый и серьезный юноша, стал королем Балдуином IV, весть о том, что ему совсем плохо, распространилась повсеместно.
Поскольку ему не дано было иметь детей, двор разбился на группировки, каждая из которых пыталась взять его под контроль и позиционировала себя в роли следующей правящей клики. Еще хуже для королевства было возвращение Рено де Шатильона, выкупленного, наконец, византийцами и по какой-то необъяснимой причине считавшегося теперь «глашатаем опыта». Иерусалим никогда еще не был так слаб, поэтому Саладин, прекрасно осведомленный о трудностях крестоносцев, выбрал этот момент и напал на него из Египта.
Султан проявил при подготовке к походу чрезмерную небрежность – для этого, впрочем, нашлась причина: мало того что у его врагов не было согласия друг с другом по причине раздробленности, так и вел их за собой почти покойник! Когда Балдуин IV достиг возраста шестнадцати лет, от болезни все его тело покрылось язвами до такой степени, что он не мог без посторонней помощи сесть на коня. Кроме того, он столкнулся с огромной проблемой всех государств, которыми владели крестоносцы: ужасной нехваткой людей. Невзирая на сообщения, что на север движется огромная армия едва ли не в двадцать тысяч человек, Балдуин для защиты своего королевства сумел собрать всего несколько сот рыцарей.
Но даже при фактически нулевых шансах он все равно не сдавался. Больной король приказал устроить процессию и пронести перед войском Крест Господень – священную реликвию Иерусалима, главную его святыню. Посетив службу в церкви, посвященную молитвам за победу, его закованные в тяжелые доспехи рыцари с помощью других людей сели на коней и направились к побережью, чтобы вступить в бой с исламской армией.
Эта решительная вылазка застала Саладина врасплох. Полагая, что король не осмелится атаковать его горсткой людей, султан разрешил своим солдатам разъехаться, дабы, если можно так выразиться, «поработать грабителями» и найти провиант. В Монжизаре (это центр нынешнего Израиля) Балдуин, пользуясь эффектом неожиданности, сумел повести конницу в нападение в самую гущу мусульманских рядов. Египтяне устроили беспорядочное бегство, их перебили, а сам Саладин сумел спастись, используя верблюда вместо коня, чтобы уйти живым.
Эта была поистине удивительная победа. Решимость Балдуина IV не только позволила ему продержаться до конца, но и броситься в самую гущу сражения, хотя он едва мог держать в руке меч
[96]. Появилась возможность хотя бы на какой-то момент поверить в то, что армии Креста смогут сдержать силы ислама.
Сам же король не строил иллюзий в отношении собственных сил. Ни отвага, ни вдохновенное лидерство не могли скрыть того, что он умирал. Вернувшись в Иерусалим, Балдуин IV сделал попытку отречься от престола – написал Людовику VII письмо и попросил назначить преемника, заявив: «Такая слабая рука, как у меня, не может удержать власть, когда на Священный город ежедневно давит страх арабской агрессии…».
Однако его просьба осталась без ответа, поэтому Балдуину пришлось остаться на троне. Каждый следующий день отнимал у него силы, а пять лет спустя он уже не мог ни видеть, ни ходить, ни владеть руками. Надо отдать королю должное: осознавая возложенную на него ответственность, он старался не отчаиваться. Тем не менее его непрекращающиеся попытки отречься к успеху не приводили, ибо договориться о едином кандидате не удавалось – назначать такового надо было ему самому.
Поскольку сестра Балдуина Сибилла была не замужем, он принялся подыскивать ей подходящую партию. Наконец, его выбор пал на авантюриста Ги де Лузиньяна: разумеется, не чуждого некоторому безрассудству. Прошлое этого человека оказалось чрезвычайно пестрым – он был вышвырнут из Франции за нападение на представителей его феодального сюзерена Ричарда Львиное Сердце, – но он был одарен, богат и, самое главное, не женат. Ги поспешил в Иерусалим, вошел в королевскую семью и после свадьбы его на постоянной основе назначили регентом.
