После бурного периода ухаживаний они поженились, а два года спустя Генрих стал английским королем. Брак в конечном итоге оказался несчастливым – сама Алиенора впоследствии скажет, что стала английской королевой только по воле «гнева Божьего», но месть Людовику VII все же свершилась. Мужу она подарила полоску земли, простиравшуюся от Ла-Манша до Пиренеев. После этого Генрих II получил во владение французской территории в десять раз больше, чем было у французского короля.
Эта история поставила Людовика VII в крайне затруднительное положение, а его сын Филипп II хотя и родился намного позже, но все же не желал смотреть сквозь пальцы на это попрание французской чести. К счастью для него, впоследствии новый брак Алиеноры оказался неисчерпаемым источником возможностей для подрыва английской короны.
В эпоху Средневековья долг королевы главным образом сводился к тому, чтобы произвести на свет наследника – Алиенора прекрасно справилась с этой задачей, подарив мужу целых восемь детей. Теперь ей полагалось элегантно отойти в сторону, дабы придать правлению Генриха блеск степенной славы.
Но Алиенора никому подыгрывать не желала. Мысль о том, чтобы провести всю оставшуюся жизнь в качестве чьего-то украшения, не обладала привлекательностью для женщины, которая была одной из самых влиятельных фигур Западной Европы. Даже сейчас богатство и размах ее территорий могли посоперничать с владениями королей Англии и Франции.
Однако Генри с равной настойчивостью держал ее как можно дальше от власти, решив, что королю Англии негоже быть под пятой жены. К 1173 году отношения между ними настолько испортились, что Алиенора открыто подбила одного из своих сыновей устроить бунт. Подавив мятеж, Генрих приказал арестовать жену и бросил ее в темницу, где она провела последние шестнадцать лет его властвования.
Столь жестокое обращение с Алиенорой предоставило в распоряжение французского короля все средства, которые только можно было использовать. Ричард, старший из выживших сыновей Генриха, вошедший в историю как Cœur de Lion – Львиное Сердце, – был особенно к близок к матери и на тот момент уже рвался заполучить больше ответственности и власти. Филиппу II не составило ни малейшего труда сыграть на страхах Ричарда, туманно намекнув, что Генрих вознамерился лишить старшего отпрыска наследства в пользу его младшего брата Джона.
Когда бросили клич собираться в Третий крестовый поход, все эти интриги на время повисли в воздухе. Филипп II и Генрих II, усиленно изображая христианское братство, торжественно пообещали сообща выступить на защиту Святой земли. Но под конец 1188 года, когда оба монарха, как и предполагалось, заканчивали последние приготовления перед тем, как отправляться в дорогу, былые интриги Филиппа неожиданно принесли плоды.
Ричард громогласнее других озвучивал стремление немедленно выступить в крестовый поход, а тщательную подготовку отца считал не иначе как хитрым, направленным против него трюком. Он обратился к Генриху с просьбой публично признать его наследником, а когда тот промолчал, униженный Ричард покинул двор и обратился за помощью к Филиппу. Официально французский король на тот момент никакую войну с Англией не вел, но ему представилась слишком уж восхитительная возможность, чтобы перед ней устоять. Он тут же поспешил Ричарду на помощь, и когда в 1189 году наступила Пасха, два короля, принесших присягу крестоносца, уже воевали друг с другом.
К счастью, гражданская война вскорости разрешилась сама по себе. После нескольких месяцев борьбы Генрих II умер от кровоточащей язвы, а Ричарда единогласно признали его преемником. Новый английский король почтительно поблагодарил Филиппа II за помощь и, к немалому раздражению последнего, тут же о нем забыл.
В конечном итоге все интриги французского монарха оказались напрасны. Вместо того чтобы расшатать Англию, он непроизвольно объединил ее вокруг нового короля, на тот момент уже успевшего стать могущественным. Более того, благодаря грамотным и разумным шагам Генриха II, введшего всеобщую подать, получившую название «Саладиновой десятины», у Ричарда было достаточно средств для ведения войны, которые он, в отличие от трусоватого отца, был готов пустить в дело.
Во многих отношениях Ричард Львиное Сердце был вершиной средневековой рыцарской культуры. Воспитанный, образованный и умевший прекрасно выражать мысли, он обладал прекрасными манерами и уже тогда слыл состоявшимся поэтом. Но в первую очередь его по праву считали человеком действия. На момент коронации Ричарду было всего тридцать два года. Высокий рост, могучее телосложение и белокурые волосы, как у его предков-викингов, выделяли его из толпы. Армиями на поле брани он командовал с шестнадцати лет – именно там он проявил блестящую храбрость, которой и был обязан прозвищем.
Хотя к собственной безопасности этот человек относился с небрежностью, если не с безрассудством, то о благополучии солдат пекся с маниакальным упорством. Он внушал им чувство глубокой преданности, обладал стратегическим мышлением и великолепным политическим чутьем. Если отец Ричарда тянул время, то сам он, когда ему впервые сообщили о катастрофе в Хаттине, публично принес клятву крестоносца и ради благого дела продал большую часть личных владений. Европа, в большинстве своем, усматривала в нем венец христианского рыцарства и стремилась как можно быстрее увидеть в деле, когда он выступит против Саладина – заклятого врага веры.
На фоне исполинской тени Ричарда все остальное терялось во мраке. Особенно это касалось Филиппа II. Вряд ли можно было отыскать более неподходящего для сравнения кандидата, нежели французский король. Филипп был чуть моложе своего английского коллеги, невысок ростом и тощ, да при этом еще производил впечатление человека, которого гложет болезнь. Там, где Ричард проявлял галантность и остроумие, Филипп нервничал и демонстрировал себя циником: его «шуточки» порядком коробили двор. Он обладал лишь малой толикой ресурсов, имевшихся в распоряжении Ричарда, слабо держал в узде свою знать и был никуда не годен на поле брани.
Подобная парочка вряд ли предполагала успех крестового похода. Даже в самые лучшие времена Филипп и Ричард искренне не могли друг друга терпеть. Да, они объединились в борьбе против Генриха II, но даже тогда их отношения держались буквально на волоске. Поскольку Ричард унаследовал французские владения своей матери, формально Филипп был его феодальным господином, на что французский король имел обыкновение без конца указывать сопернику.
Так или иначе, но каждый из них принес клятву крестоносца, и когда Ричард взошел на трон, предлогов оттягивать выступление у них больше не осталось. Филипп, не строивший никаких иллюзий в отношении своих солдатских способностей, сумел уговорить нетерпеливого Ричарда поделить поровну все, что удастся завоевать во время крестового похода, чтобы потом не смущаться самых бесстрашных подвигов, которые наверняка совершит английский король. Уладив этот последний пункт, они, наконец, могли отправляться в дорогу. 4 июля 1190 года оба короля покинули Францию и выступили в долгожданный поход, договорившись встретиться на Сицилии.
Сицилийская кампания
Ричард оказался в Сицилийском королевстве, где заправляли норманны, в скверном расположении духа. Он всегда проявлял склонность к морской болезни, а путь от Южного побережья Франции оказался не по сезону тяжел. Когда же он, наконец, сошел на остров, там ждал сюрприз еще хуже – Филипп, как оказалось, опередил его и в свойственной ему манере забрал себе Мессинский дворец, оскорбительно заставив Ричарда расположиться в апартаментах поскромнее.
