Больше всего своего рода небрежное отношение к джихаду символизировала судьба Иерусалима. Войска старого султана аль-Камиля заняли его в 1239-м, в год окончания мирного договора, а уже в следующем году вошли в Дамаск. Затем султан скончался, и в условиях последовавшей гражданской войны Священный город вернули обратно христианам в обмен на военную поддержку. Хотя в действительности контроль над ним представлял собой мираж. Исламские повелители попросту играли им, передавая друг другу, когда хотели.
Это стало ясно в 1244 году, когда египетский генерал по имени Бейбарс решил вернуть его себе. Бейбарс был предводителем мамлюков – бывших рабов, составлявших костяк египетской армии. Разгромив доведенную до отчаяния армию крестоносцев, отправленную, чтобы его остановить, он ворвался в Иерусалим. Оставшихся в городе мужчин убили, женщин и детей обратили в рабство, а выстроенный Константином храм Гроба Господня сожгли. От Утремера остался только крохотный участок Левантийского побережья, да и тот существовал в полной зависимости от капризов соседей-мусульман.
Видя плачевное положение государств крестоносцев, Европа – по привычке благочестиво, но без всякой пользы – заламывала руки. Фридрих II пообещал устроить сразу несколько масштабных крестовых походов, но ему никто не поверил, потому как на тот момент он сражался с армией папы, который в довершение всего вторично отлучил его от церкви
[141]. Тем временем папа Иннокентий IV созвал новый крестовый поход, но посоветовал направить его против Фридриха II – подлинного врага веры.
В этой атмосфере политического вероломства и цинизма, когда даже папа не спешил защищать Святую землю, помощь в «реставрации» идеалов крестоносцев неожиданно предложил французский король. От Фридриха II Людовик IX отличался кардинально. С момента его смерти не пройдет и десяти лет, как того уже причислят к лику святых и он навсегда останется единственным канонизированным французским монархом. Людовик IX был гораздо серьезнее Ричарда Львиное Сердце, но в нем жило точно такое же рыцарское начало: он считал освобождение Иерусалима самым важным выражением христианского благочестия. В значительной степени благодаря его предшественникам, и особенно Филиппу II, Франция превратилась в богатое королевство, одно из самых могущественных во всей Европе.
Энтузиазм французского короля никогда не вызывал сомнений. Пока другие европейские монархи без конца находили поводы тянуть время, он принес клятву крестоносца в тот самый год, когда пал Иерусалим, хотя сильно болел в то время. Королева-мать в ужасе убедила папу освободить его от обета, утверждая, что сын дал его в бреду, но Людовик, едва выздоровев, принес клятву повторно.
Из его нетерпеливости, впрочем, не следовало, что он действовал опрометчиво и поспешно. Для него это было святое дело, за которое он нес высшую ответственность как король. Полагаться на волю случая было нельзя. Планы разрабатывались самым тщательным образом, организация впечатляла. Чтобы поднять паруса и отправиться в путь 25 августа 1248 года, ему понадобилось целых три года! Зато он возглавил армию с самым эффективным управлением и обеспечением во всей Европе.
К всеобщему удивлению, своей целью Людовик избрал отнюдь не Египет. Изучив историю Пятого крестового похода, он пришел к выводу, что план поставить на колени Каир, и лишь потом двигаться в Иерусалим, со стратегической точки зрения вполне разумен. Бичом Пятого крестового похода стало отсутствие хорошего предводителя. Большую часть времени его участники просидели без дела, но при этом все равно были в шаге от успеха. Сам Людовик подобных ошибок допускать не собирался.
Поскольку сезон военных кампаний подходил к концу, армия перезимовала на Кипре. Король тем временем собирал информацию о политической обстановке в Египте. Сведения, получаемые им, обнадеживали. Династия аль-Камиля рушилась, мамлюки совсем скоро возьмут над ней верх – самое время воспользоваться расколом.
Египетская кампания
Зимовка на Кипре имела и обратную сторону – благодаря ей султан загодя узнал о намерениях Людовика IX и получил массу времени на подготовку. Выйдя к Дамьетте, крестоносцы обнаружили, что там их ждет исламская армия. Им пришлось прыгать за борт, а затем брести к берегу по пояс в воде. Сам Людовик IX храбро сражался в рядах своих людей, пробиваясь к песчаному берегу.
Как только им удалось отвоевать плацдарм, сражение, к счастью, закончилось. Французские копья сломили наступление египтян – те бросились наутек, чтобы присоединиться к основным силам своей армии. Буквально за несколько минут мусульмане бежали с поля боя, бросив Дамьетту на произвол судьбы.
Людовик IX немедленно отдал приказ начать осаду, с полным основанием полагая, что сопротивляться город будет долго. Во время Пятого крестового похода Дамьетта продержалась больше пяти месяцев, а за истекшее с тех пор время наверняка смогла подготовиться лучше. Но когда монарх послал разведчиков для «прощупывания» обороны, оказалось, что город пуст. Воспоминания об осаде, состоявшейся тридцать один год назад, сделали всю работу за него. Жители Дамьетты попросту бежали вместе с гарнизоном.
В некотором роде этот неожиданный успех стал проблемой. Кампания продлилась всего один день, а примера, которому можно следовать, больше не было – разве что не повторять ошибки Пятого похода. В отношении того, что делать дальше, советники Людовика IX разделились. Конечной целью, разумеется, оставалось взятие Иерусалима, но надолго ли им придется задержаться в Египте? И чем в действительности этот Египет был – самостоятельной целью или же разменной монетой в реализации более масштабных задач? Иными словами, перед крестоносцами стояла дилемма: двинуться на Каир, круша в стране мусульманскую власть ради обеспечения надежной безопасности Утремера, или же давить только до тех пор, пока султан не сдаст Иерусалим? Первый вариант грозил повторением глупости, совершенной Пелагием во время Пятого крестового похода, в то время как при втором существовал риск упустить шанс принести на Святую землю стабильность если не на века, то на долгие годы.
Луи упорно бился над этой задачей. Дамьетту, контролировавшую выход к морю, следовало удерживать в любом случае, в то время как султан, уже демонстрировавший явный недостаток храбрости, и так рано или поздно предложит отдать им Иерусалим. Но игнорировать стабильность Утремера в долгосрочной перспективе он, говоря по совести, тоже не мог. Если просто вернуть Священный город, не позаботившись о его дальнейшей безопасности, толку от этого будет не больше, чем от действий Фридриха II. Голову змее следовало отрубить.
После нескольких месяцев планирования Людовик осторожно двинулся на юг, предусмотрительно позаботившись и о надлежащей охране тылов. Через месяц крестоносцы вышли к Эль-Мансуре и разбили лагерь именно в том же месте, которое за три десятилетия до них выбрал Пелагий.
Однако их как будто преследовали призраки того рокового похода – кошмарный сценарий повторился. Нил опять вышел из берегов, а попытки французов возвести дамбу пресекла мусульманская армия, выстроившаяся на противоположном берегу. Уже во второй раз крестовый поход, начало которого было столь многообещающим, оказался на мели. Тем не менее следуя «зигзагу удачи», Робер д’Артуа, брат короля, отыскал где-то местного египтянина, знавшего брод, расположенный выше течения. Не посоветовавшись с королем, Робер взял пару сотен рыцарей, вошел в воду и благополучно перебрался на другую сторону, после чего немедленно набросился на застигнутый врасплох лагерь мусульман.
