— А потом?
— Ну, как вернулся, тоже в каких-то там войсках служил, хотя Степан Андреевич тыщу раз ему предлагал в институт поступить. Дослужился то ли до капитана, то ли до майора, а потом в отставку ушел… Но я тороплю события. Так вот, когда Павел вернулся из армии, а было это в конце восьмидесятых, то в стране царил полный бардак. Все разваливалось буквально на глазах… И, пользуясь ситуацией, Павел скооперировался с одной скандальной газетенкой, очень известной, и организовал серию разгромных статей о своем отце. Ты не можешь представить себе, Оленька, какой грязью Павел его поливал! Нет, конечно, Степан Андреевич не ангел, но такое… — Эмма Петровна зажмурилась и затрясла головой. — …Ох, это было ужасно! Степан Андреевич слег с сердечным приступом.
— Ничего себе… — сочувственно пробормотала Оля.
— Но этого мало… Перед армией Павел некоторое время жил с отцом на даче в Подмосковье, когда Степан Андреевич еще надеялся наладить с ним отношения. А на соседней даче жила девушка, Стефания. Фаня — по-домашнему… Кстати, мы с Фаней до сих пор в приятельских отношениях. Отец ее тоже получил свою дачу от Литфонда, очень дружил со Степаном Андреевичем… Павел соблазнил ее и бросил, отказавшись жениться. Был ужасный скандал, Фаня хотела повеситься, но потом как-то сумела взять себя в руки.
— Повеситься?.. — вздрогнув, переспросила Оля.
— Да, в буквальном смысле! Ее еле успели спасти. Степан Андреевич устроил сыну разнос, и Павел сбежал к себе. Осенью попал в армию… Но позже была еще одна очень неприятная история. Где-то в середине девяностых или чуть раньше он женился. На Лерочке Тумановой… — Эмма Петровна на миг задумалась, видимо, колеблясь, как характеризовать эту самую Лерочку. Потом, с сомнением вздохнув, сообщила: — В общем, на неплохой женщине.
«Господи, неужели он и Лерочку заставил вешаться?..» — забеспокоилась Оля.
— Года три они прожили вместе, но потом Павел не смог сдержать свой дьявольский характер — в один прекрасный день без всякой причины он до полусмерти избил Лерочку и выгнал ее в чем мать родила на улицу.
— Зимой? — ахнула Оля.
— Ну почему же зимой? — насупилась Эмма Петровна. — Весной. В конце мая…
— Неужели без всякой причины?..
— Я тебя уверяю, Оленька! Лерочка поехала жаловаться Степану Андреевичу, но что Степан Андреевич мог сделать… Он попытался поговорить с сыном, но Павел и его выгнал из своего дома. Словом, с очередным приступом старик оказался в больнице.
— А что сейчас этот Павел делает?
— После того как уволился со службы, он работает — где-то на окраине Звенигорода. И знаешь кем?..
— Кем?
— Кузнецом! — с торжеством выпалила Эмма Петровна. — Вот кем!
— Неужели еще осталась такая профессия? — удивилась Оля. — Я почему-то думала, что кузнецов больше не существует… А для чего они нужны? Подковы лошадям ставить? Или клепать эти… обода для бочек?
Эмма Петровна торжествующе расхохоталась и поцеловала Олю в щеку. Любая, пусть даже косвенная критика в адрес ненавистного Павла ее радовала.
— Ты почти угадала! — сквозь смех закивала она. — Подковы лошадям… Ха-ха-ха!.. Надо непременно рассказать это Викентию, он тоже повеселится от души… Нет, кажется, еще ограды всякие, решетки, даже ножи он делает, этот Павел… Но, в общем, все верно — архаичная профессия.
— А почему Лерочка не подала на него в суд?
— Могла, но не стала! — с досадой воскликнула Эмма Петровна. — Дело-то семейное… А, главное, она потом вышла замуж за Ивана. Ивана Острогина, родного племянника Степана Андреевича!
— Ну надо же! — удивилась Оля.
— Иван, конечно, тоже не подарок, но… во всяком случае, он не станет колотить свою жену и выгонять ее на улицу.
Эмма Петровна хотела отложить альбом в сторону, но внезапно побагровела — так, что слой пудры на ее щеках показался Оле маской.
— Господи, совсем забыла… — пролепетала она.
— Что?.. — испугалась Оля.
— Я же… ну да, со всеми этими событиями забыла, что Лерочка звонила мне на прошлой неделе и сказала, что Павел зачем-то приехал в Москву.
— Ну и что?
— Да как ты не понимаешь! — с досадой воскликнула ее будущая свекровь. — Если Павел приехал в Москву, это значит, что он хочет встретиться со Степаном Андреевичем! А если он встретится со стариком…
— Так это же хорошо — они, может быть, помирятся!
— Оля, детка, ты не знаешь Павла… Если он и хочет помириться со своим отцом, то только корысти ради! Это не человек, это… Словом, он ничего не делает просто так! И как я такую важную новость не рассказала Кеше! Господи, даже голова заболела… Давление, кажется… — простонала Эмма Петровна.
— Ложитесь, — настойчиво произнесла Оля. — Сейчас проверим.
Она принесла тонометр и стала измерять Эмме Петровне давление. Потом послушала ее сердце. Со смирением мученицы Эмма Петровна позволила себя обследовать.
— Да, немного повышенное… и еще плюс ко всему, кажется, тахикардия. Сейчас таблетку вам принесу.
— Ну да, я же совсем забыла, что ты у нас доктор… — простонала Эмма Петровна.
— А теперь полежите, успокойтесь…
Эмма Петровна лежала на диване, сложив на груди руки, и страдальчески смотрела в потолок.
— Хотите, я позвоню Кеше? — предложила Оля. — Расскажем ему про Павла…
— Нет, боюсь, уже поздно, — мрачно возразила та. — И, кроме того, не стоит отвлекать Кешу от работы… — она помолчала немного, потом произнесла задумчиво: — У Павла от покойной матери осталась квартира на Яузском бульваре. В таком замечательном доме… Знаешь, там есть удивительный дом, с такими огромными фигурами, очень известный. Тоже сталинский, как и наш… — пробормотала она и закрыла глаза.
Оля посидела еще немного рядом с Эммой Петровной, а потом ушла на кухню.
Там, за окном, на юго-восточной стороне, светило яркое весеннее солнце, и капель непрерывно барабанила о карниз. И такая тоска напала вдруг на Олю, что она едва сдержала слезы. Она быстро нацарапала на краешке бумажной салфетки: «Ушла ненадолго», накинула на плечи куртку с капюшоном и вышла во двор.
Только тут она ощутила, как не хватало ей свежего воздуха. Физически она чувствовала себя прекрасно, но от этого ей было еще хуже — пустота и легкость в теле были ей неприятны, невыносимы.
Первоначально в Олины планы входило только дойти до соседнего дома, а затем вернуться обратно. «Дуня-Дуня-Дунечка…» — стучало у нее в висках.
Улицы были полупусты, на обочинах таял черный снег.
Оля не замечала, что продолжает идти.
Очнулась она только в каком-то переулке.
Галки кричали над головой пронзительными голосами и прыгали с ветки на ветку. Оля задрала голову и увидела серо-синее небо над головой, по которому плыли золотые облака. «Ненавижу раннюю весну… Она мучительна, и ее надо пережить, как… как насморк!»
