Тетя Агния сквозь слезы ошеломленно смотрела на нее. Тетку срочно требовалось успокоить.
— Я… со мной все в порядке, тетя Агния. Жила у подружки, на даче.
— У какой подружки? — растерянно спросила та.
— У Зины… — произнесла первое попавшееся имя Оля. — Да ты ее не знаешь! А там связь плохая и вообще…
— Что?..
— Я… я очень переживала. Ну, когда вышла из больницы. Просто места себе не находила! И понимаешь… мне было так плохо, что я никого не могла видеть. И тогда я решила сбежать ото всех! — нашлась Оля. Ужас в глазах тетки постепенно исчезал, уступая место состраданию. Чего-чего, а в душевных драмах тетя Агния разбиралась хорошо. — Я очень виновата, прости меня.
Тетка с новой силой стиснула ее в объятиях.
— Не извиняйся, ты ни в чем не виновата! — страстно воскликнула она. — Я все, абсолютно все понимаю!
— Идем ко мне… — Оля повела ее к дому. — Только… только ключи я потеряла, кажется.
— Так у меня же есть! — обрадовалась тетя Агния. — Я ведь, собственно, и шла к тебе — цветы полить и пыль протереть. А знаешь… — она оживилась. — У меня предчувствие было, когда я сюда шла. Честное слово! Иду и думаю: а вдруг сейчас Оленьку встречу! Я чуть в обморок не упала, когда тебя увидела… И платье на тебе такое интересное! Зина дала?
— Зина, Зина… — рассеянно кивнула Оля.
«Это амнезия Ретроградная, антероградная или какие там еще амнезии бывают… — Оля в этом не разбиралась. В институте она, конечно, изучала основы психологии и немного — психиатрии, но потом, после специализации, эти разделы медицины были от нее бесконечно далеки. Сейчас, если бы к ней на прием пришел пациент с жалобами на потерю памяти, она с чистой совестью отправила бы его к соответствующему специалисту. — Господи, как в кино! Уж сколько сериалов на эту тему снято… Никак не ожидала, что и со мной может приключиться подобная неприятность!»
…После ухода тетки, уже вечером, Оля остановилась перед зеркалом.
Белое платье, белые тапочки… Немудрено, что она подумала о том, что умерла, а потом воскресла — никогда у Оли не было подобной одежды! Хотя черный цвет она тоже недолюбливала…
Трикотаж на ощупь был мягким, ласкал ладони. Оля стянула платье через голову, принялась вертеть его в руках. В боковой шов была вшита этикетка — какая-то мудреная вязь, непонятно что обозначавшая.
— Вот ерунда… — с досадой пробормотала Оля, пытаясь разобрать вязь. И вдруг закорючки на этикетке сложились в слова — это было название известного английского дома моды. Оля ахнула.
«Наверное, подделка…» — попыталась уверить она себя, но что-то ей говорило, что сама ткань, да и крой платья, и то, как тщательно обработаны швы — слишком хороши для ширпотреба.
Белье под одеждой тоже было очень красивым и явно дорогим.
У Оли мороз пробежал между лопаток.
Она сняла с себя белые тапочки (кажется, такие называют «мокасинами»), тоже подвергла их пристальному изучению. И тапочки были явно не из дешевых…
— Господи, господи… Откуда у меня взялись эти вещи?!
Обычно Оля ходила в джинсах и водолазках, а летом предпочитала футболки (в конце концов, какая разница, что там у нее надето под медицинским халатом, ведь работала она в халате!). И лишь для торжественных случаев у нее было маленькое черное платье. («У каждой женщины должно быть маленькое черное платье!» — лейтмотив всех модных обзоров.)
Дрожа, Оля осмотрела себя со всех сторон. Ни синяков, ни ссадин. Осторожно пропальпировала себя везде — никаких неприятных ощущений. Гладкая, бархатистая, ухоженная кожа… Впрочем, она и раньше была такой. Маникюр на руках!!!
Дело в том, что по роду своей профессии Оля никогда не носила длинных ногтей, а теперь ногти у нее были длиннющие, невероятно ровные и покрытые лаком какого-то пугающего, абрикосово-розового оттенка — такой Оля в здравом рассудке ни за что бы не выбрала.
«Что же со мной было? Что я делала? — растерянно подумала Оля. — И где я находилась все это время?..»
Воображение рисовало самые невероятные картины.
Дело в том, что Оля всегда была очень сдержанным человеком, она даже не пила практически, боясь, что даже легкое опьянение помешает ей контролировать себя… А тут целых два месяца ее тело жило своей жизнью, пока сознание путешествовало неизвестно по каким далям!
«Надо сдать все возможные анализы, а потом записаться на прием к Юлиану Фаддеевичу! — тут же решила Оля. Юлиан Фаддеевич был известным психотерапевтом и вел прием на третьем этаже, в самом дальнем крыле их поликлиники. Когда он сталкивался с Олей в коридорах, то норовил назначить Оле свидание, а Оля неизменно отказывалась — психотерапевт был дамским угодником и к нему вечно была очередь из взбудораженных, томных особ женского пола…
Этот совет — показаться соответствующему специалисту, как уже упоминалось, Оля дала бы любому своему пациенту. Но стоило ей вспомнить о Юлиане Фаддеевиче, как решимости у нее поубавилось.
«Может, это и хорошо, что я ничего не помню? Кто знает, какие демоны владели мной, когда я ничего не соображала…» — обреченно подумала она.
Тетя Агния говорила, что ее искали с работы.
Оля быстро набрала телефон заведующей.
— Лариса Марковна, это я, Журавлева… Да-да, та самая пропавшая Журавлева, — вздохнула Оля.
Непосредственная Олина начальница была женщиной вспыльчивой и мстительной. Услышав в трубке Олин голос, она тут же высказала все то, что думала о своей подчиненной и вообще о людях, которые столь наплевательски относятся к своей работе.
— Ты уволена, Журавлева! — вопила Лариса Марковна. — По статье! Можешь прийти и забрать свою трудовую книжку! Взяла и пропала неизвестно куда! А кто работать будет?.. Где я замену тебе найду?.. А о коллективе ты подумала?.. Я сразу сказала Лякиной: «Марь Иванна, не надо нам брать эту Журавлеву, потому что в тихом омуте черти водятся!» Вот так оно все и вышло, по-моему…
Лякина Мария Ивановна была главной медсестрой в их поликлинике.
Оля терпеливо выслушала поток обвинений.
И лишь в конце своего монолога, немного отдышавшись, заведующая спохватилась:
— А где же ты была, Журавлева?.. Ты же дома на больничном сидела, да? А потом что?
— Сидела, — мрачно согласилась Оля. Ей совершенно не хотелось рассказывать вздорной Ларисе Марковне о том, как она, Оля, на целых два месяца выпала из этой жизни. «Придумала бы что-нибудь получше, Журавлева! — ехидно заметила бы заведующая. — Насмотрелась, поди, мексиканских сериалов и теперь про амнезию мне толкует. Не верю я тебе, Журавлева, и никто тебе не поверит!..»
— Ну и в чем дело-то?.. — нетерпеливо переспросила Лариса Марковна.
— Ни в чем. Вы совершенно правильно меня уволили.
— Нет, ты скажи… — в голосе заведующей слышалось плохо скрываемое любопытство.
