— Что ж, родные мне не рады… — улыбнулся он, но как-то криво, уголком рта. — Ладно, в таком случае не стану им докучать.
Павел ленивой походкой пошел по тропинке назад. Один раз перед поворотом он оглянулся и махнул рукой. Никто, разумеется, ему не ответил.
— Нет, это невозможно! — со злостью произнес Викентий, когда Павел скрылся из вида. — Вот скотина…
— По нему тюрьма плачет! А эти намеки…
— А как на Оленьку он таращился! Это он тебя хотел довести, Кеша…
— Да кто бы сомневался!
Оля скинула полотенце, в которое она до того куталась, и пошла к воде. Ей было неприятно все — и демонстративный визит Павла, и крики ее будущей родни…
Она забралась на ствол склоненной над рекой ивы, села и принялась болтать ногами в прохладной воде.
Через минуту к Оле присоединилась Кристина. Она села рядом с Олей и тоже опустила ноги в воду.
— Ваню жаль… — не сразу сказала она. — Он так переживает из-за всего!
— Ты его сильно любишь? — спросила Оля.
— Очень.
— А почему ты не хочешь ему об этом сказать? Из-за Леры, да?
— Не только, — мрачно произнесла Кристина. — Дело в том, что Ваня меня не любит. Он без ума от этой стервы, больше ему никто и не нужен! Я поэтому и не говорю, зачем ставить его в неловкое положение…
— Один человек сказал мне недавно, что я несвободна, — неожиданно призналась Оля. — Что я держу себя в клетке, которую создала сама… Я сначала не поняла, а теперь вижу — все люди загнали себя в клетки. Тетя моя, тетя Агния, боится всего на свете и оттого ни одного дня не жила счастливо, все какие-то грядущие беды себе воображала, Кеша вон никак не может отказаться от мыслей об этом наследстве…
— Такой уж у Викентия характер, — сухо заметила Кристина. — Хотя меньше всего имеет права на деньги Степана Андреевича, ведь он даже ему не внук! А Ваня — родной племянник Локоткова…
— Кристина, и ты! — с досадой воскликнула Оля. — Как же мне все это надоело!
— Ладно, не буду… — Кристина тут же смягчилась. — А насчет клетки ты права… Все мы какие-то зажатые, несчастные! И я больше всех.
— Кристина…
— Нет, ты очень права! — Кристина задрожала, все больше увлекаясь этой мыслью. — Может быть, я действительно должна поговорить с Ваней? Может, тогда что-то изменится?.. Но я тогда и Кирилла должна вывести на чистую воду!
— Ты о чем? — с интересом спросила Оля. — Хочешь рассказать Ивану, что у его жены роман с Кириллом?
— И это тоже… В конце концов, все об этом знают! Но дело не только в романе… — Кристина оглянулась на поляну и понизила голос: — По-моему, Кирилл обворовывает своего хозяина.
— Степана Андреевича?
— Да! И я почти в этом не сомневаюсь. Он сейчас при всех на старенькой «Тойоте» ездит, а где-то в Москве у него есть «БМВ», совершенно новая… Я случайно об этом узнала.
— Ну и что?
— Как что?! — яростным шепотом закричала Лера. — На какие, простите, деньги?.. Степан Андреевич платит Кириллу не так уж и много, других источников дохода у того тоже нет!
— А доказать это можно?
— Я пока не знаю… Но я обязательно разоблачу этого прохвоста! Слышала про такую вещь, как «откат»?..
— Нет. А что это?
— Это примерно следующее: это когда в документах показывается одна цена на товар или услуги, а приобретаются они совсем за другую. Разницу между завышенной ценой и реальной посредник кладет себе в карман. В знак благодарности, конечно, часть суммы он отстегивает тому, с кем он ведет дело. А хозяин оказывается в убытке! Вот так или примерно так все происходит… Ты же знаешь, что Кирилл ведет все дела Степана Андреевича, договаривается с людьми и все такое прочее… Слышала — на носу ремонт дома хозяина, что на Остоженке?..
— Да, точно!
— Я думаю, кроме «отката» у Кирилла еще немало способов для жульничества! — возбужденно заключила Кристина. — Его вообще сажать пора!
— Погоди, погоди… Но если ты разоблачишь Кирилла, то его выгонят и тогда Лера останется с Иваном…
— Нет! — страстно произнесла Кристина. — Ваня не останется с женщиной, которая до того была любовницей жулика! Он многое способен простить, но некоторые вещи вызывают у него отвращение — он очень чистый, честный человек, во многом старомодный… Ты пойми, я не любви его добиваюсь, я хочу только одного, чтобы вокруг Вани не было подлецов и негодяев!
— Это благая цель… — пробормотала Оля.
На мелководье под ними шныряли мальки, речные струи обтекали камни, вечернее солнце подсвечивало песок, и он казался желтовато-охристым, золотым…
— …Лера считает своего мужа некрасивым, неловким, нелепым, — с горечью продолжила Кристина. — Она не замечает главного — как он мил. Он добр, он великодушен. Он нежен! Я ненавижу сильных мужчин, мне не нравятся красавцы… Только нежность мне нужна, и ничего больше!
Оля невольно обернулась и взглянула на Викентия. Кажется, ее жених был и красив, и силен, и нежен… Весь комплект для полного счастья!
ЧАСТЬ ТРЕТЬЯ
— Ну-c, и как они тебя встретили? — с живейшим любопытством спросил Степан Андреевич, сидя в высоком кожаном кресле, больше напоминавшем трон.
— Не слишком обрадовались… Да это еще мягко сказано! — с досадой произнес Павел.
— Хе-хе-хе… Ты ж у них главный конкурент! — ликовал Локотков-старший. — Хотел бы я это видеть…
— Иди к черту, — неприветливо буркнул Павел.
Он столько лет не был здесь, забыл уже все, но вместе с тем никакой радости от встречи с домом и его обитателями не испытывал. Все те же, все так же. Все тот же больной вопрос, который никому не давал покоя. Паршиво, что отцу нравится наблюдать за жалкой возней вокруг наследства. Степан Андреевич никого из своей родни не обнадеживал, но и не задвигал специально — пусть помучаются… Пусть гадают: есть оно, завещание, или нет.
— У Кеши невеста, ты видел? Валенька, кажется… Или Юленька?
— Ольга, — поправил Павел.
— Ну, пусть Ольга. Беленькая такая, хорошенькая. Во времена моей комсомольской юности я в самодеятельности играл. Мы ставили «Гамлета» Шекспира, и Офелию у нас играла вот такая же — беленькая и хорошенькая. Имени тоже не помню. А я, разумеется, был Гамлетом…
Старинная дорогая мебель. Роскошная лампа на столе. На стене парадный портрет хозяина — кисти Шилова, в дорогой золоченой раме. Тяжелые портьеры, не пропускающие света, а под ними легчайшая белоснежная кисея, трепещущая на ветру, — дверь на балкон была распахнута, и из сада тянуло ночной свежестью.
— Я ведь скучал по тебе, Пашенька! — с удовольствием произнес старик. — Что ж ты раньше не приехал? Я ведь тебя еще в феврале звал…
