— Он неплохой человек. Он исправился… — неуверенно пробормотала Ольга.
— Да, он больше не будет! — стонущим голосом воскликнула Эмма Петровна. — Это просто детский сад какой-то… Кеша, мальчик, я тебе столько раз указывала на умственные способности этой особы, но ты решительно не хотел ничего замечать! И вот, пожалуйста, — она дает ценные указания Павлу… Надеюсь, что тот все-таки не воспринял ее всерьез…
И Эмма Петровна, безнадежно махнув рукой, вышла из комнаты.
— Ты удивительно легкомысленный человек, Оля, — с горечью констатировал Викентий. — Вот что теперь делать, а?..
— Ничего. Просто жить… — пробормотала Ольга.
— Это только у тебя все просто! — не своим голосом закричал Викентий. — Оля!..
Она некоторое время смотрела на картину напротив — «Запорожцы пишут письмо турецкому султану», а потом вдруг вскочила и вытащила из-под кровати большую дорожную сумку.
— Что это ты задумала? — подозрительно спросил Викентий.
Вместо ответа Оля принялась кидать в сумку свои вещи.
— Оля… — он попытался вырвать у нее из рук какую-то юбку. — Перестань! Что ты делаешь?..
— Я ухожу… — едва не плача, сказала она. — Я… мне все надоело! Эти вечные споры о наследстве… Слушать, как твоя мама рассуждает про мои умственные способности… «О, сынок, я же тебя предупреждала! Теперь ты видишь, как я была права!» — она передразнила голос Эммы Петровны.
— Прекрати! Я тебя не пущу… — Викентий швырнул сумку в угол, схватил Олю, прижал ее к себе, не давая вырваться.
— Нет… я не могу! — отчаянно брыкалась она. — Я хочу… я хочу делать то, что считаю нужным, а не то, что вы мне указываете!
— Оля, Оля!..
Викентий подтащил ее к кровати, силой усадил себе на колени.
— Павел — лицемер. Лицемер и обманщик… А ты его пожалела! Я больше чем уверен, что советы твои ему не нужны, он просто испытывал тебя… Ему нужен хотя бы один союзник в этом доме, и он своего добился!
— Ты думаешь? — перестав брыкаться, озадаченно спросила Оля.
— Да! А на маму мою не обижайся, она просто хочет, чтобы я был счастлив. Конечно, она иногда перегибает палку… — Викентий отвел волосы от Олиного лица. — Но еще неизвестно, какой бы ты была матерью! Наверное, просто сумасшедшей мамашей…
Оля вздрогнула.
— Нет. Нет, я не стала бы вмешиваться в личную жизнь своего взрослого сына!
— Это ты сейчас говоришь… — грустно засмеялся Викентий.
— Ольга! — закричал под окнами Силантьев. — Ну где вы там? Я жду, жду, как дурак…
* * *
— Ты здесь? — в увитую диким виноградом беседку заглянула Кристина.
— Как видишь… — Оля отложила игральные карты. — Пыталась разложить пасьянс.
— Темно же! — Кристина включила лампу под потолком.
— Зато сейчас на свет всякие мошки налетят…
Кристина вырвала из Олиных рук карты.
— Я не знаю, плохо это или хорошо, но я вчера видела Павла со Степаном Андреевичем в саду. Они прогуливались под ручку и довольно мирно беседовали. Кажется, это твоя заслуга?..
— Эмма Петровна разболтала, да?
— Нет, я об этом от Вани узнала.
— Значит, теперь об этом все знают… — вздохнула Оля. — Что, сильно они меня ругают?
— Лера злится, а Ваня вдруг заявил, что это даже лучше, что отец с сыном помирились. Теперь Степан Андреевич будет добрее и перестанет нам морочить головы… По крайней мере хоть какая-то определенность!
Мотыльки бились о горящую под потолком лампу.
Кристина наугад вытащила из колоды карту.
— Король бубновый. Если бы знать, что означает бубновый король… — она помолчала. — Но Ваня не хочет оставаться в одном доме с Павлом Ты слышала ту историю про Леру? Ведь Лера была раньше женой Павла…
— Слышала. А что, все так и было? — беспокойно спросила Оля.
— Что Павел избил Леру? Жаль, что он ее вообще не убил, — усмехнулась Кристина. — По крайней мере Ваня бы сейчас не мучился.
— Да он и не мучается вовсе!
— Нет, если он узнает, что у Леры роман с Кириллом…
В это время снаружи, в темноте, раздались шаги. Кристина моментально замолчала.
В беседку заглянул Иван Острогин.
— А, Оленька… — невесело пробормотал он. — Добрый вечер. И Кристина здесь…
— Леру мы не видели! — предупреждающе воскликнула Кристина. — Можете нас даже не спрашивать, Ваня.
— А я и не спрашиваю… — неуверенно сказал он. — Я так… гуляю по саду. Просто решил заглянуть к вам на огонек.
— Мотылек прилетел на огонек… Ваня, бубновый король что означает? — спросила Оля, мешая карты.
— Обман. Впрочем, я в картах не силен! — засмеялся Иван. — У Муры уточните… Кстати, проходил сейчас мимо ее окна — смотрит, не отрываясь, какое-то ток-шоу. Ну, где давно потерявшиеся люди находят друг друга, и рыдает в три ручья. На экране, в студии, тоже все рыдают как помешанные.
— Может быть, она кого-то потеряла? — предположила Оля. — Тайна старой домработницы…
— Никого она не теряла! — холодно заметила Кристина. — У нее есть взрослая дочь в Москве, старая дева, которой уже за сорок, одна нога немного короче другой… Мура помыкает ею, как хочет.
— Бедная дочь… — вздохнула Оля. — Почему так происходит?.. Люди рыдают над чужими судьбами, а жизнь своих близких превращают в ад! Я не только о Муре сейчас говорю…
— Это так! — горячо согласилась Кристина. — Просто помешались все на ток-шоу. Особенно если учесть, что все эти истории придуманы хитрыми телевизионщиками…
— Лицом к лицу лица не увидать, — вздохнул Иван и сел на краешек деревянной скамьи. Время от времени он посматривал на погружавшуюся в густые сумерки аллею. — Мы не можем оценивать себя и свою жизнь, поэтому любим подсматривать за другими людьми…
— О-чень любим! — подхватил Силантьев, появляясь в беседке.
— Ярослав Глебович, вы аки тать в ночи! — нервно засмеялся Иван. — Подкрались незаметно…
— Ненавижу все эти… масс-медиа! — фыркнул Силантьев. — А хуже всего, что сейчас через средства информации насаждается эта чертова политкорректность.
— Чем же плоха политкорректность? — изумилась Кристина.
— Да тем, что теперь всякой сволочи нельзя сказать, что она сволочь и дрянь! — Силантьев с треском почесал затылок.
— Вы что-то путаете… — поморщилась Кристина, отсаживаясь от Силантьева подальше. — Политкорректность — это совсем другое. Например, чернокожие жители Америки… Они имеют право на то, чтобы их называли афроамериканцами, а не неграми!
— Да при чем тут чернокожие жители Америки… — рассердился Силантьев. — Вы хоть одного чернокожего в этой глуши видели?.. Кстати, анекдот о корректности: дурака теперь не принято называть дураком, теперь надо говорить — человек с гуманитарным складом ума.
