— Затем, что хотела сделать тебе сюрприз. Чтобы это был подарок — ко дню рождения. И к свадьбе еще…
Викентий некоторое время молча смотрел ей в глаза — это были неприятные, тяжелые мгновения (Оля уже жалела, что придумала этот дурацкий сюрприз), а потом вдруг обнял ее.
— Ну и ладно… — сказал он. — Ну и хорошо!
— Мне тридцать четыре года, и я не могу… — принялась объяснять она, но Викентий нетерпеливо перебил ее:
— Я рад, честное слово, я очень рад!
— Правда?
— Клянусь!
— Если будет девочка, назовем ее Дуней, — выпалила Оля. — Пожалуйста!
— Как?
— Дуней. Дуня. Дунечка…
— Это что, так звали кого-то из твоих прабабушек?
— Нет, но…
— Господи, а мама?! — спохватился Викентий. — Она же ничего не знает о ребенке!
Оля хотела объяснить ему, почему так важно назвать девочку Дуней, но Викентий не стал ее слушать и выскочил из комнаты.
Оля осталась одна. Она расправила шифоновый палантин на локтях. Потом стала разглядывать портрет покойного отца семейства, висевший над столом. На Викентия Георгий Степанович был совершенно не похож, да это и немудрено, ведь Кеша был приемным сыном…
Через пять минут Викентий втащил в комнату упирающуюся Эмму Петровну. Она была очень недовольна, что ее оторвали от интереснейшей беседы с подругами.
— Да что такое? Что за спешка?.. Люся как раз рассказывала о том, как она судилась с соседями по дачному участку…
— Да пропади она пропадом, твоя Люся… Мамуля, у нас для тебя сюрприз! — важно произнес Викентий. — Надеюсь, что ты не умрешь от счастья. Сядь, я тебя прошу…
Эмма Петровна присела на кожаный диван напротив.
— Кажется, я догадываюсь, — вдруг сказала она и посмотрела Оле прямо в глаза. — Сколько уже?
Все, словно сговорившись, задавали один и тот же вопрос!
— Три месяца, — тихо ответила Оля.
— И она хочет назвать девочку Дуней! Ты представляешь? — засмеялся Викентий.
— А что, уже известно, что будет девочка? — вежливо поинтересовалась Эмма Петровна.
— Нет. Но если будет девочка…
— Ольга! — перебила ее Эмма Петровна с досадой. — Ну что за блажь? Я понимаю, что это модно сейчас — называть детей всякими вычурными именами, но — Дуня… Я на правах бабушки категорически против. Ты подумай еще над этим. Кстати, про ребенка гостям знать необязательно…
Эмма Петровна поцеловала сына и вышла из комнаты.
— Оля, может быть, ты правда передумаешь? — улыбнулся Викентий. — Насчет имени…
— Может быть… — растерянно ответила Оля.
— Ты сама как ребенок, — сказал он, гладя ее по волосам. — Сколько тебе лет — десять, пятнадцать?.. Но никак не больше восемнадцати — это точно.
— Кеша, мне тридцать четыре! — обиделась она.
— Нет, не верю. Более наивного существа не найти… Иногда я с ужасом думаю, что было бы с тобой, если бы на твоем пути не встретился я…
— Правда? — обрадовалась она. — Мне такая мысль тоже недавно приходила в голову!
Он поцеловал ее.
— Кеша… Мне показалось, что Эмма Петровна чем-то недовольна. Как будто она не рада? — нерешительно спросила Оля.
— А чего ты хотела? — усмехнулся Викентий. — Всякой женщине трудно привыкнуть к мысли о том, что она скоро станет бабушкой. Ладно, идем к гостям…
Тем временем официантка уже разливала чай.
Эмма Петровна с противоположного конца стола вежливо улыбнулась Оле.
«Чего я ждала? — мелькнула у Оли мысль. — В самом деле было бы глупо надеяться, что все станут прыгать вокруг меня!»
Поздним вечером гости постепенно начали расходиться. И тут произошло нечто странное и неприятное. Досадное недоразумение, на которое по большому счету не стоило обращать внимания. Оля была в ванной комнате, ополаскивала разгоряченное лицо водой, когда на кухню через коридор вошли Эмма Петровна со своими дамами-подружками. О том, что в ванной кто-то есть, они не знали — коридор в этом месте расходился в разные стороны.
— …глупа, просто клинически глупа! — негромко, значительным тоном говорила Эмма Петровна. — Вы со мной согласны, да?..
— Может, это оно и к лучшему, — засмеялась та самая Люся. — Я тебе вот что скажу, дорогуша, с умной-то оно было бы хуже…
— Но ты не представляешь, как глупость может иногда раздражать!
Оля вышла из ванной, щелкнула выключателем, и разговор в кухне затих.
…В гостиной Викентий прощался с Костей Муромцевым.
Оля села за стол и залпом выпила холодный чай, который у нее еще оставался в чашке. Она изо всех сил пыталась уверить себя, что Эмма Петровна говорила не о ней. И даже если о ней — что такого? Ведь редко бывает, когда свекровь сразу находит общий язык с невесткой, для этого нужно хоть какое-то время…
— Оленька, до встречи… — сердечно обнял ее Костя. «Может быть, и он тоже притворяется?» — с отчаянием подумала Оля.
Во втором часу в доме уже не было ни одного гостя.
— Ну, Оленька, ехать тебе домой нет смысла, останешься у нас… — устало сказала Эмма Петровна. — Идем, я тебе в кабинете у Георгия Степановича постелю.
Через некоторое время к Оле зашел Викентий.
— Ну все, спокойной ночи, — ласково сказал он и целомудренно поцеловал ее в лоб.
— Кеша, только недолго! — крикнула из соседней комнаты Эмма Петровна. — Мне еще кое-что надо с тобой обсудить.
— Уже иду! — отозвался он.
Оля, в пижаме, села на постели, схватила его за руки.
— Погоди! — взмолилась она. — А ты где будешь?..
— То есть где я буду спать? — удивленно спросил он. — У себя, конечно.
— Но почему не со мной?
— Оля, так неудобно же при маме!
— Неудобно? Но у нас свадьба через неделю! И потом, она же знает, какие у нас отношения, иначе откуда бы у меня ребенок завелся…
— Вот именно, потому что ребенок, — назидательно произнес он.
— Да я вовсе не для того прошу тебя быть со мной! — с отчаянием произнесла Оля. — Ни о чем таком я и не думала… Просто мне как-то не по себе. Ты мне так нужен!
— Я же говорил, что ты сама еще дитя… Все, спи! — он еще раз поцеловал ее и вышел.
Но Оле решительно не спалось.
Поворочавшись с боку на бок на скрипучем кожаном диване, она вышла на кухню — попить воды.
Эмма Петровна курила, сидя за столом.
— Тоже бессонница? — неловко улыбнулась Оля.
Эмма Петровна стряхнула пепел с сигареты и пристально посмотрела Оле в глаза.
