Торвальд Ном придумывал, что скажет жене, тщательно подыскивая слова и репетируя беззаботный тон, необходимый, чтобы избежать расспросов, касающихся подробностей своего нового рода занятий.
– Как здорово снова работать вместе! – говорил Ожог, весело шагая рядом с Торвальдом. – Охрана усадьбы, это тебе не хухры-мухры. Больше не выколачивать долги и не выслеживать неудачников для кровожадных акул. Больше не…
– А про жалованье управляющий говорил?
– Чего? А, нет. Но платить должны хорошо. Работенка-то серьезная…
– Ожог, судя по твоим словам, «серьезной» я бы ее точно не назвал. Наше дело – не пропускать воров, а поскольку каждый из нас успел побывать вором, справляться мы должны на ура. Иначе нас быстро вышвырнут.
– Он просил найти троих. Про тебя я вспомнил – и все. Не знаешь, где взять еще парочку?
– Не знаю. А что за фамилия?
– Ты о чем?
– Об этой «госпоже». Из какого она рода?
– Не знаю.
– А зовут ее как?
– Без понятия.
– Она не городская?
– Пожалуй, да.
– Из благородных никто в последнее время не помирал? В смысле, с наследниками?
– Откуда я знаю? Здесь такая прорва народа, думаешь, мне интересно, кто там умер или не умер? Им нет до меня дела, а мне до них подавно.
– Надо было спросить Круппа: он точно знает.
– Ну не спросили, и что? Какая разница? Главное – у нас троих появилась законная работа. Мы теперь, можно сказать, законопослушные граждане, а ты своей въедливостью все портишь!
– Что плохого в нескольких вполне разумных вопросах?
– Они меня раздражают, – сказал Ожог. – А, и кстати, управляющего ты не увидишь.
– Как это? А с кем мне тогда договариваться о найме?
– Нет, не в том смысле. Просто он с ног до головы закутан в тряпье, а в придачу носит капюшон, маску и перчатки. Поэтому его не увидишь. Да, кстати, имя у него Назамок.
– Ты шутишь?
– А что такого? Имя как имя.
– То есть тебе не показалось странным общаться с мумией?
– Может, ему вредно бывать на солнце. Ничего подозрительного тут нет. Хочешь сказать, Тор, тебе ни разу в жизни не встречались странные люди?
Торвальд Ном открыл было рот, но понял, что ответить на этот вопрос не сможет.
– Вижу, ты привел еще одного кандидата, – сказал Назамок. – Превосходно, он очень подходит. Думаю, вполне годится на капитана домовой стражи.
Торвальд оторопел.
– Я не успел слова сказать, а меня уже повысили?
– Зрительное сравнение позволяет мне быть уверенным в своей оценке. Твое имя?
– Торвальд Ном.
– Из Номов, значит. Это не создаст конфликта интересов?
– Какого конфликта? Почему?
– Моя госпожа намерена занять освободившееся место в Совете.
– А, не стоит беспокоиться. В делах своей фамилии я не имею почти никакого веса. В городе под сотню Номов, и их связи простираются повсюду, даже за пределы материка. Но я ни к чему из этого не причастен.
– Тебя изгнали?
– Нет, конечно, не так, э-э… круто. Тут скорее вопрос… интересов.
– Ты слишком скромен?
– Именно.
– Прекрасный маникюр, Торвальд Ном.
– Э… Благодарю. Могу посоветовать… – Но на этих словах он осекся и старательно отвел взгляд от забинтованных пальцев управляющего.
Из-за угла усадьбы появился Лефф. Губы и глаза у него были ярко-оранжевые.
Ожог гоготнул.
– Эй, Лефф, помнишь, как ты в баре однажды на кота сел?
– И что?
– Да ничего, просто вспомнил, как у того глаза выпучило.
– Это ты сейчас к чему?
– Да ни к чему. Вот, погляди, я привел Тора.
– Спасибо, а то я не вижу! – рявкнул Лефф.
– Что у тебя с глазами? – спросил Торвальд.
– Это от тинктуры, которая выводит гревских червей.
Торвальд нахмурился.
– У людей гревские черви не заводятся. Они бывают у рыб, которые питаются озерными улитками.
Оранжевые глаза Леффа выпучились еще сильнее, и он повернулся к управляющему.
Тот лишь пожал плечами.
– Тогда, может, журбенские черви?
Торвальд усмехнулся.
– Так эти вообще живут в пещерах, где ямы с зеленым газом. По толщине и длине они с человеческую ногу.
Управляющий вздохнул.
– Увы, всем нам свойственно ошибаться с диагнозом. Прошу простить, Лефф. Возможно, твое состояние – признак иной болезни. Ничего страшного, через месяц-другой тинктура выйдет из организма.
– То есть мне так и ходить с выпученными, как у раздавленного кота, глазами?
– Все же лучше, чем с гревскими червями. Что ж, господа, а теперь давайте поищем портного. На вас нужно скроить форму: черную с золотым шитьем, я думаю. Родовые цвета и все такое. После этого я вкратце расскажу вам про ваши обязанности, смены, отпуск и прочее.
– И про жалованье? – спросил Торвальд Ном.
– Конечно. Тебе, Ном, как капитану, положено двадцать серебряных советов в неделю, Ожогу и Леффу как стражникам – пятнадцать. Годится?
Все трое живо закивали.
Ноги держали его нетвердо, но Мурильо знал, что слабость вызвана не остаточными последствиями ранения, а проистекает из души. Старость как будто вскочила ему на спину и вцепилась когтями в суставы, с каждым мгновением становясь все тяжелее. Мурильо шел ссутулившись; это было непривычно, хотя, возможно, он всегда так ходил, просто лишь теперь заметил.
Клинок в руках пьяного щенка пронзил нечто жизненно важное внутри Мурильо, и ни малазанский, ни какой-либо другой целитель не мог его вылечить.
Он шел по людной улице, стараясь держаться уверенно, но получалось с трудом. Пьяный, со спущенными штанами. Искренние извинения за ночной переполох. Вдова Сефарла, протрезвев и поняв, что случилось, плевалась ядом – и плюется, видимо, до сих пор. Что-то случилось, да. С ее дочерью. Нет, изнасилованием это не было – слишком уж победоносно горели девичьи глаза. Зато уж как она просияла лицом, когда кавалер бросился защищать ее честь! После того как прошел испуг, конечно. Ох, не надо мне было возвращаться и все объяснять…
Но то вчерашний кошмар – семейная сцена, где упреки перемежались с беспокойством и заботой, где уклончивыми замечаниями старались залепить трещины, будто тыкая кистью со штукатуркой.
А чего он ожидал? Зачем он туда вообще пошел? За сочувствием?
