– Детеныш, возьми мои инструменты. Это первые инструменты в истории, и я их сделал сам. Я был изобретателем. В моей голове роилось столько идей, что я жил как в лихорадке. Даже спать не мог: столько мыслей, столько открытий. Соплеменники боялись меня. Заклинатель костей боялся меня. Сам Рейст боялся меня – и потому бросил сюда умирать. Вместе с моими идеями.
– Мне, наверное, надо всем про тебя рассказать. Тебя достанут, и ты снова увидишь мир.
– Мир? Этот крошечный огонек у тебя в руке уже поведал мне больше, чем я могу постичь. К тому же солнце… ах, солнце… оно убьет меня, если я под ним окажусь.
– У нас еще есть металлические кирки, – сказал Драсти. – Из железа.
– Небесная руда. Да, я много ее видел в туннелях. Яггуты волшебством извлекали ее и придавали форму. Нам запрещалось наблюдать за этим. Но уже тогда я понимал, что извлечь руду можно и без магии. Нужно ее нагреть, расплавить, а потом перековать во что-то полезное. А Рейст еще правит?
– Никогда о таком не слышал, – ответил Драсти. – В Пыхтелках правит Бэйниск, в рудниках – горный мастер. В городе еще есть Совет из знатных семей, а в дальних странах – цари с царицами и императоры с императрицами.
– И коленопреклоненные т'лан имассы.
Сверху из ствола донеслось эхо далеких голосов.
– Меня собираются вытаскивать. Что мне рассказать про это место?
– Пустая порода, белая взвесь, отравленный воздух.
– То есть чтобы сюда больше никто не спускался?
– Именно.
– Но тогда ты снова останешься совсем один.
– Именно. Да, и скажи еще, что здесь живет призрак. Покажи им волшебные инструменты.
– Хорошо. Кстати, я бы мог еще раз сюда пробраться, если захочешь.
– Был бы весьма рад, детеныш.
– Что-нибудь принести?
– Да.
– Что?
– Шины.
И вот Драсти возвращался к свету, а в перегруженной сумке гремели инструменты мертвеца. Рога и кость, окаменелые от времени, больно кололи в бедро.
Если Веназ прознает о них, то отберет, так что надо быть осторожнее. А лучше – спрятать, и желательно там, где никто не станет смотреть или искать. Да, придется поломать голову.
И еще разыскать эти, как их, «шины»…
Они направлялись к таверне «Феникс» – от Усадебного квартала вниз, в Даруджистанский, через стену третьего яруса. Не слушая возражений историка, Скиллара повисла у него на руке.
– Так много людей, – говорила она. – Этот город куда крупнее тех, где мне доводилось бывать. Особенно поражает, наверное, сколько лиц кажутся мне знакомыми – точнее, напоминают тех, кого я когда-то знала.
Дукер задумался, потом кивнул.
– Да, пожалуй, весь мир такой.
– Правда? Почему же?
– Понятия не имею.
– И это вся мудрость, на которую ты способен?
– Даже над ней пришлось попотеть, – отозвался Дукер.
– Ладно. Сменим тему. Как я понимаю, смысла в истории ты не видишь.
Дукер застонал.
– Если речь о том, что развития нет, что движение вперед – это миф, что история – лишь скопище уроков, на которые всем наплевать, тогда да, смысла записывать ее и изучать я не вижу.
– Все, сдаюсь. Выбирай сам.
– Выбирать – что?
– О чем поговорить.
– Не знаю, Скиллара. Ничего в голову не приходит… Впрочем, я был бы не против послушать про Геборика.
– Он постепенно выживал из ума. Мы пытались добраться до Отатаралового острова, Геборик хотел что-то вернуть – нечто украденное. Не вышло. Мы угодили в засаду к т’лан имассам. Им нужен был Геборик, а мы с Резчиком и Серожабом просто попались под руку. Да, они еще похитили Фелисин Младшую – похоже, это тоже было частью их плана.
– Фелисин Младшую?
– Так ее назвала Ша'ик.
– Знаешь почему?
– Нет. Хотя она мне нравилась.
– Ша'ик?
– Фелисин. Я тренировала ее по своему подобию, поэтому неудивительно, что она мне нравилась.
Скиллара широко улыбнулась.
Дукер не мог не улыбнуться в ответ, пусть и блекло: в обществе этой женщины очень трудно предаваться страданиям. В будущем надо бы ее избегать.
– А зачем тебе в таверну «Феникс»?
– Говорила уже: хочу кое-кого оконфузить. Резчика. Он месяцами распинался о том, как великолепен Даруджистан, как он мне все покажет и расскажет… А едва мы сошли на берег, он притворился, будто нас не знает. Видно, вернулся в круг старых приятелей.
За внешней веселостью Дукер почувствовал затаенную обиду. Возможно, их с Резчиком связывает нечто большее, чем просто дружба.
– И вам пришлось прибиться к нам, малазанцам.
– О, это далеко не самый худший исход.
– У Баратола был родственник, – сказал Дукер. – Убийца. Служил в «мостожогах». Для Хватки, Мураша… Дымки с Перлом – старых морпехов – увидеть твоего друга было все равно что повстречать привидение.
– Знакомое лицо, принадлежащее незнакомцу.
– Да. – Дукер снова улыбнулся. Ох, Скиллара, а ты умна.
– И вдруг ни с того ни с сего пожилой армейский целитель кидается помогать Баратолу Мехару. Только у нашего друга кузнеца своя история – не то чтобы она имела значение, – связанная с Ареном и…
– …и Красными Клинками, да.
Скиллара покосилась на историка.
– Ты знал?
– Мы все знаем. Бедняга. Так пострадать у себя же на родине. Для нас это тоже близко. Подобных историй и у нас хватает. И закрыть глаза на них мы не можем, потому что именно они завели нас сюда, на совершенно чужой материк.
– Движение вперед?
– Поживем – увидим… Вот мы и пришли. Таверна «Феникс».
Скиллара долго разглядывала потрепанную вывеску.
– Помойка какая-то.
– Если верить рассказам, сам Калам Мехар бывал тут раз или два. И Жаль, которая впоследствии взяла себе имя Апсалар. Здесь же юный Крокус – ныне известный как Резчик, верно? – с ней и познакомился. Собрать историю воедино непросто. Приходится полагаться на Молотка – он почти все из этого видел. Также внутри, – добавил Дукер, – ты, наверное, найдешь человека по имени Крупп.
Скиллара хмыкнула.
– Да, скользкий скупщик краденого и бывший вор. Резчик рассказывал.
– И еще полномочный посол во время Паннионской войны. Человек, который поставил на место Каладана Бруда и в одиночку обвел вокруг пальца величайших владык на материке.
Она слегка вскинула брови.
