Один из нас предаст остальных.
Может, Дэрудан. Может – эта.
А может, и я. Чем боги не шутят?
Он стоял в тридцати шагах от входа в таверну «Феникс» и не сводил с нее взгляда. Древние ступеньки, потрепанная вывеска, которую так и не удосужились поправить. Сотню ударов сердца он смотрел, как люди входят и выходят, но до сих пор не увидел ни одного знакомого лица: будто бы все, кого он прежде знал, испарились, исчезли. Теперь чужие сидели за его столиком, пили из его кружек, улыбались официанткам и отпускали скабрезные шуточки в их адрес.
Резчик представил, как входит внутрь и с отвращением глядит на толпу незнакомцев, вторгшихся в этот уголок его памяти и вытеснивших самого Резчика. Прочь, иди прочь – к той новой жизни, которую себе нашел. В таверне «Феникс» тебе нет места. И в Даруджистане тоже.
Возврата быть не могло. Умом Резчик понял это уже давно, но только теперь волна осознания захлестнула его и чуть не раздавила. Да и разве внутри он тот же, каким был много лет назад? Разве может он так же смотреть на вещи после всего, что видел и пережил?
Сердце колотилось в груди. Каждый удар неизбежно уходил в прошлое и больше не повторялся. Сходство обманчиво. Можно сколько угодно убеждать себя, что механизм неизменен, что каждое его движение одинаково, что сознание человека способно легко перемещаться в любой момент жизни, не влияя на восприятие. Это не так.
Грубо обтесанные камни в сырых стенах, разбавленный желтый свет, льющийся из застекленных окон, даже голоса, стук глиняных кружек и металлических чарок, смех, доносящийся из-за дверей, – от всего этого у Резчика к горлу подступала желчь.
Остался ли там вообще хоть кто-нибудь знакомый? Лица постарели, плечи ссутулились, вокруг глаз разрослись усталые морщинки. Обрадуется ли кто-то, увидев его? Узнает ли? А даже если узнает – ну обнимутся, ну похлопают друг друга по спине… Дальше что? Неловкие взгляды, пустое молчание – и пропасть, растущая с каждым мгновением.
Легчайший шорох сапог в двух шагах за спиной. Резчик вихрем развернулся и присел, выхватывая кинжалы. Левая рука приподнята для защиты, лезвие опущено. Правая делает молниеносный выпад…
…Человек в плаще с удивленным вздохом отшатывается, встречая кинжал невесть откуда взявшимся тесаком-тжалу́ком…
Резчик, не меняя позы, вывернул запястье – и глубоко полоснул противника кинжалом по ладони. Затем подался вперед и взмахнул другой рукой, целясь незнакомцу под колено.
Тот уклонился, но не удержал равновесия и чуть было не упал прямо на Резчика. Резчик, однако, ловко скользнул влево, стараясь обоими кинжалами достать противнику до бедра.
Поразительно, но тяжелый тесак отбивал все удары, а в свободной руке незнакомца мелькнул еще один такой же загнутый клинок. Он резко отвел его за спину – на случай, если Резчик решит зайти сзади. Тому пришлось быстро уклоняться. Балансируя на одной ноге, левой рукой он метнул кинжал незнакомцу в лицо…
Сноп искр – противник отбил летящий клинок. Немыслимо.
Резчик мгновенно вытащил еще один кинжал и приготовился совершить очередную атаку, однако вовремя спохватился и ушел в глухую оборону. Тяжелые тесаки с невероятной быстротой вращались у него перед носом.
Их что, два? Два?!
– Стой! – выкрикнул Резчик. – Стой! Раллик? Это ты?
Противник опустил свои тжалуки. С лезвия правого капала кровь, что текла из распоротой руки. Под капюшоном сверкнули темные глаза.
– Раллик, это же я, Рез… Крокус! Крокус Новичок!
– Так я и подумал сначала, – пророкотал Раллик, – а потом спешно изменил мнение. Но теперь узнаю́: да, это ты. Повзрослел… Боги, меня и впрямь долго не было.
– Я поранил тебе руку… прости.
– Это ты меня прости, Крокус. Ты что же, теперь в Гильдии? Кто тебя обучал? Уж точно не Сэба Крафар. Никак не разберу, что за стиль…
– Стиль?… А, нет, я не в Гильдии. Совсем нет, Раллик. Я… Погоди. Говоришь, тебя долго не было? Ты уезжал из Даруджистана? Куда? Когда? После той ночи у Колловой усадьбы? Но…
– Да-да, это и вправду ты, – вставил Раллик.
– Нижние боги, как я рад тебя видеть! Если бы я сразу тебя узнал… А вообще, опасно вот так вот подкрадываться сзади. Я ведь чуть тебя не убил!
Раллик Ном внимательно изучал Резчика.
Того вдруг проняла дрожь, и он, спрятав оружие, стал искать кинжал, который метнул.
– Два мясницких тесака – кто еще такими орудует? Надо было сразу догадаться, как только сверкнул первый. Прости меня, Раллик. Инстинкты взяли свое.
– К моему предостережению ты, я вижу, не прислушался.
Столько лет прошло, но Резчику не было нужды спрашивать, о каком предостережении речь. Он прекрасно помнил те злые, мрачные слова.
– Я готов был прислушаться, Раллик, правда, – произнес он, отвлекаясь от поисков ножа. – Я ведь уплыл отсюда с малазанцами. С Апсалар, Скрипачом и Каламом. Мы вчетвером отправились в Семь Городов. Вот там-то все и… изменилось.
– Когда ты вернулся, Крокус?
– Сегодня. Вот только что. – Резчик с тоской поглядел на дверь «Феникса». – Я даже внутрь еще не успел зайти. Все так… изменилось. Это слово меня прямо преследует. Впрочем, на что я рассчитывал?… – Он снова принялся рыскать в поисках ножа. – Проклятье! Куда он подевался, Худ его побери?
Раллик привалился спиной к стене.
– Тот кинжал, который ты метнул мне в горло?
– Д-да… Прости, мне очень…
– Очень жаль, я понял. Так вот, в горле его нет, но посмотри в левом плече.
– О, кровь густа! В прекрасном Даруджистане сотня тысяч сердец, и все как одно бьются ради бодрейшего и щедрейшего завсегдатая таверны «Феникс»! Того, что сидит за самым роскошным столом – правда, Мизе надо бы разобраться с гнутой ножкой, нет, не моей, хотя это было бы весьма приятно, пусть и за пределами обычных услуг, оказываемых в сем заведении… Так о чем Крупп говорил? Ах да: сидит за столом в миролюбивейшей компании, способной развеселить эту ночь! Поведайте же всеведущему Круппу, о друзья, отчего светлы ваши лица, но тревожны глаза? Разве Крупп не обещал вам изобилие благ? Разрешение от страхов? Кошельки, набитые блестяшками и драгоценностями? Пейте, пейте… О, прошу извинить, пока не принесли, но скоро принесут – вот самое важное обещание для тех, кто решит поднять кубок за это, за то и, может, за что-то еще!
– У нас есть новости, – вставил Ожог, будто сам удивившись своим словам. – Если хоть на мгновение захлопнешь рот, то услышишь.
– Новости! К чему они, когда Крупп сам ходячая новость? Подробности, домыслы, отклики обычного люда на улице – и всё в мгновение ока, за один выдох. Чего еще надо? Явно не это безумие, которое мы вынуждены наблюдать каждую неделю. Сколько мотков холстины тратятся на то, чтобы какой-то велеречивый кретин изливал мерзопакостные слухи! Тряпье для нищих, бумага подтереть зад или промокнуть кляксы – Крупп негодует, глядя на популярность причинности и сенсационности! Прощелыги ныне зовут это профессией! Как будто сторожевой собаке нужно официальное признание, чтобы оправдать слюну и лай! Что же стало с правилами приличия? С приличными правилами? То, что прилично, редко правильно, и это верно – точно так же, как и то, что оборотная сторона всегда порочна. Весьма колкая ирония, вам не кажется? Крупп же, обладающий столь дружелюбным характером…
