Он вдруг заметил в ее волосах седые прядки. Морщинки вокруг глаз и возле углов рта. Когда она начала стареть? Это вызвало у него глубокое беспокойство. Он всегда считал ее неподвластной разрушению.
– Ты уверен? – спросила она.
– Я принял решение, мама. Надеюсь, ты с ним согласишься.
Он ожидал от нее яростного выговора. Какой-нибудь гневной стирийской тирады. Или, еще хуже, убийственного взгляда, после которого она выплывет из комнаты, за чем последуют дни ледяного молчания. Однако вдовствующая королева Союза лишь хладнокровно поглядела на него, склонив голову набок.
– А ты вырос, Орсо. Горькая радость для матери – это осознавать.
– Момент, наступления которого ты, без сомнения, ожидала еще десять лет назад.
– Лучше поздно, чем никогда. Приходит время, когда ты понимаешь, что мир тебе больше не принадлежит. Лучшее, что ты можешь, – это передать его своим детям. – Она очень мягко коснулась его щеки. – Ты ведь понимаешь, почему я всегда была к тебе такой требовательной, правда? Потому что я знаю, что в тебе есть задатки великого короля.
– Твое одобрение… очень много для меня значит. Всегда значило. И есть еще одна вещь, которую мне нужно, чтобы ты сделала, пока ты здесь. Такая вещь, которую я не могу доверить никому другому. Не себе, во всяком случае.
– Назови ее.
– Найди мне жену. – Он принялся перечислять, загибая пальцы. – Я прошу только, чтобы она была красивой, с хорошим вкусом, страстной, умной и имела безупречное воспитание. И еще, Карлотта, проследи, чтобы у нее было хорошее чувство юмора.
– Ты все равно не сможешь его оценить, – отмахнулась его сестра.
На лице его матери мелькнула искорка интереса:
– Тебе нужна стирийка?
– Ты знаешь не хуже меня, что здесь делают лучших женщин во всем мире… Да, кстати! Наша гостья уже здесь?
– Да. – И Карлотта громко хлопнула в ладоши.
За распахнувшейся дверью обнаружилась высокая женщина, невероятно впечатляющая в своем среднем возрасте. Орсо не видел ее десять лет, но она выглядела ни на волос менее элегантной, чем в тот день, когда покинула Адую. Если в мире и существовал кто-нибудь, кто мог бы поспорить с его матерью в умении держать себя, то это была ее старейшая подруга – и гораздо больше, чем подруга, – графиня Шалер.
– Орсо, прекрасное ты создание! – пропела она. – Сколько же времени мы не виделись?
– Графиня! – Орсо щелкнул каблуками и отвесил церемонный поклон. – Или, возможно, мне следовало сказать «колдунья», поскольку за это время вы совершенно не изменились!
– А еще говорят, что у тебя нет талантов! – Она сжала его голову и расцеловала в обе щеки, обдав облаком благоухания, мгновенно перенесшим его прямиком в мальчишеские годы. – Я готова поклясться, что лучшего лжеца не найти во всем Земном Круге!
Мать Орсо не сводила с графини глаз с той самой минуты, как та вошла в комнату.
– Это… неожиданность для меня.
– Надеюсь, приятная? – Шалер приподняла бровь. – Я уже давно жду вашего приезда.
– Я ведь… говорила тебе не делать этого.
– Каждому приходится время от времени сталкиваться с неповиновением.
Неискушенный наблюдатель мог бы счесть это ничего не значащей встречей. Но Орсо слишком хорошо знал свою мать. Он видел, как разомкнулись ее губы, как поблескивают уголки глаз, как слегка вздымаются от учащенного дыхания ключицы.
Для нее это была целая буря страстей.
– Ну что же, – проговорила Карлотта, отходя к двери и подавая ему знак головой в том же направлении. – У меня… много неотложных дел.
– Да, и у меня тоже. – Орсо вдруг почувствовал, будто вторгся во что-то глубоко личное, до боли сокровенное. – Очень важных… дел.
Никто не обратил на него внимания. Обернувшись, когда Карлотта за локоть утаскивала его за дверь, Орсо успел увидеть, как Шалер взяла его мать за обе руки, как они устремили взгляды друг на друга, не отводя глаз. Его мать улыбалась! Она вся осветилась этой улыбкой. Орсо не мог вспомнить, видел ли он когда-нибудь, чтобы она так улыбалась. Не мог вспомнить, видел ли вообще улыбку на ее лице.
Долгие годы он отчаянно стремился вырваться из-под ее удушающего влияния. Теперь, когда ему это наконец удалось, Орсо пришлось повернуться к закрытой двери, чтобы никто не заметил, как театрально подрагивает его нижняя губа.
Потакать и не осуждать
Если Лео и ценил что-то больше всего остального, так это правдивость, а Дом досуга Кардотти был, наверное, самым лживым местом в мире. Здесь все прикидывалось чем-то другим.
Помещения были разукрашены как дворец какого-нибудь порочного императора – сплошь поддельные мраморные колонны и обивка из поддельного бархата, убаюкивающая музыка и деланый смех, звон стекла и тайные перешептывания. Здесь были бронзовые изваяния голых людей, картины с изображениями голых людей, колоссальные урны с украшениями в виде голых людей. Если возможно сделать наготу скучной, декораторы Кардотти справились с этой задачей.
По коридорам скользили женщины на высоких каблуках и с голодными улыбками, их волосы были закручены в высокие прически, льнущая к телу одежда мерцала жемчужной белизной и отблескивала масляной чернотой. Одежда была тоже не без секретов: сквозь многочисленные прорези и разрезы то и дело выглядывали то бедро, то плечо, то кружево и застежки хитроумного нижнего белья.
– Во имя мертвых, – пробурчал Гловард.
– Точнее не скажешь, – сдавленно подтвердил Антауп, потрясенно глядя вокруг из-под своей маски.
Маски здесь носили все. Старая сипанийская традиция, наряду с туманом, предательством и половыми болезнями. Здесь были маски, украшенные кружевом и хрустальной крошкой, в виде ухмыляющихся дьяволов и фарфоровых кукол. Гловард нацепил личину кита, весьма ему подходившую; Юранд был птицей, Йин – сторожевой башней, а Антауп – единорогом (вкупе с хрустальным рогом). Маска Лео, разумеется, изображала льва – кого же еще? Идея маскировки поначалу казалась глупой, но теперь, среди стольких других масок, начинала казаться опасной. Здесь никто никого не знал. Никто не нес никакой ответственности. Никто не был связан привычными правилами и вообще какими бы то ни было правилами. Эта мысль вызвала у Лео такое волнение, одновременно радостное и беспокойное, что у него начали чесаться ладони.
Какая-то женщина плыла к ним по мозаичному полу – со змеиными бедрами, с трепещущими вокруг плеч перьями, раскинув длинные руки в театральном приветствии.
– Милорды! Добро пожаловать в Дом досуга Кардотти! – пропела она с сочным стирийским выговором.
– Кто тебе сказал, что мы милорды? – спросил Гловард, ухмыляясь.
– Мы с каждым посетителем обращаемся как с лордом, – отозвалась женщина, проведя пальцем в перчатке под его подбородком.
