И он высосал содержимое через дырочку.
Изерн-и-Фейл была на площади неподалеку. Перед ней на коленях стояла шеренга разоруженных воинов. Поодаль стояла Корлет, горделиво держа знамя Долгого Взгляда. Рикке подошла к ним и уперла руки в бедра.
– Подозреваю, что вы вовсе не собирались стоять на коленях посреди улицы, когда вылезали из постелей сегодня утром, – начала она. – Могу только сказать, что мне жаль, что так вышло.
– Тебе жаль? – переспросила Изерн. – Правда?
Ухмылка Рикке расплылась на все лицо:
– На самом деле ни капельки! Мысль о том, какую рожу скорчит Стур Сумрак, когда узнает, что мы украли его город, была для меня источником радости все эти последние недели.
– Небось навалит в штаны и начнет звать мамочку!
– Нисколько не удивлюсь, – отозвалась Рикке.
– Но мамочка не придет, – продолжала Изерн, принимаясь тихо хихикать, – по той причине, что она давно померла! И тогда он начнет скрежетать зубами и бить себя по яйцам, а его рот сожмется в трубочку и станет окончательно похож на дырку в заднице, и…
– Ты отвлекаешься от сути, Изерн.
Изерн прокашлялась:
– Гм, да? Этот недостаток часто встречается в нашей семье… Напомни, о чем мы говорили?
– Мать Стура меня не интересует. Меня интересует его отец. – Рикке снова повернулась к коленопреклоненным бойцам: – Если вы, ребята, мне поможете, я буду к вам снисходительной. Более снисходительной, чем Стур Сумрачная Задница, по крайней мере!
– Сумрачная Задница! – захихикала Изерн, качая головой.
– Итак, расскажите мне, где Кальдер Черный?
Крайний слева, угрюмый пожилой воин со шрамом, пересекающим короткий ежик седых волос, поднял голову с презрительной улыбкой:
– Иди подрочи, гребаная спятившая сука!
Рикке, подняв бровь, поглядела на Корлет. Корлет, подняв бровь, поглядела на нее:
– Он сказал «иди подрочи».
– Я слышала, – отозвалась Рикке. – Наверное, все-таки попозже. Может быть, палец-другой, чтобы отпраздновать победу. Но пока что я малость занята, мне еще ваш город захватить надо… Где Кальдер?
– Ты что, не слышала? – оскалился воин. – Я сказал…
Изерн, ухватив его за волосы, проткнула ему горло кинжалом сбоку, быстрым движением кисти взрезала глотку, из которой хлынул фонтан черной крови, поставила ногу ему на спину и спихнула в канаву.
Снисходительность хорошая вещь, но они все же на Севере. Отец Рикке никогда не любил убивать. Что никогда его не останавливало, когда в этом была необходимость. Ее это тоже не должно останавливать.
– Может быть, он был вполне неплохим человеком, если заглянуть под черствую корочку. – Рикке вздохнула, глядя, как он корячится под сапогом Изерн. – Может быть, он коллекционировал птичьи черепа, или отлично пел, или сильно любил свою безвременно ушедшую сестру, воспоминания о которой вызывали у него слезы в тихую минутку.
Рикке оглядела оставшихся: все смотрели на эту сцену круглыми глазами.
– Но в мире слишком много таких вещей, о которых стоит пожалеть, – закончила она. – Никакой жалости не хватит, если тратить ее на людей, которые ведут себя как мудаки.
Угрюмый мудак перестал дергаться, и Изерн, наклонившись, обтерла кинжал о седалище его штанов. Собственное отражение в ярком лезвии отвлекло ее, она нахмурилась и потерла пальцем какое-то пятнышко на своей щеке.
Рикке отступила в сторону, чтобы расползающаяся лужа крови не залила ей сапоги, и встала перед следующим в ряду.
Она всегда считала себя скорее забавной фигурой. Смешливая Рикке, фонтан веселья. Ей до сих пор казалось странным, что люди могут ее бояться. Тем не менее приходилось признать, что страх в их глазах приносил удовлетворение. По крайней мере, это лучше, чем презрение.
– Ты мне больше нравишься, – сказала она, грозя воину пальцем.
– Да, этот выглядит приятным человеком, – согласилась Изерн, похлопывая его по плечу своим кинжалом. – Позволь поинтересоваться, у тебя есть семья?
– Две дочери, – выдавил он.
– Ух ты, – сказала Рикке. – Большие?
– Шесть и два.
– Ух ты, – сказала Корлет.
– Надеюсь, ты не откажешь нам в помощи, – заметила Рикке. – Девочкам нужен папочка.
– «Девочкам нужен папочка»! – Изерн снова захихикала. – Красиво сказано.
– У меня всегда было чутье на поэзию языка, – отозвалась Рикке. – Итак, где Черный Кальдер?
Отец двух дочерей скосил глаза, пытаясь разглядеть кинжал, но тот был вне поля его зрения.
– Здесь его нет, – прохрипел он.
– Очень хорошо, не бойся, мы понемногу движемся к цели. И где же он?
– Отправился на север, в Высокие Долины. Некоторым из тамошних вождей не нравится манера Стура вести дела.
– Кому это может нравиться? – фыркнула Изерн. – В смысле, я и сама та еще сука из целого семейства говнюков, но Стур? Он задал нам новую точку отсчета!
Рикке кивнула в направлении ворот внутренней стены. Ворот с замком Скарлинга по ту сторону, по-прежнему накрепко закрытых.
– А там у них кто главный?
– Бродд Молчун.
Это имя ничего не значило для Рикке. Она пожала плечами, взглянув на Изерн, и та ответила тем же.
– Надо думать, он не очень-то разговорчив, – высказалась Корлет. Предположение выглядело вполне разумным.
– Но людей у него немного, – добавил отец двоих дочерей. – Может, пара дюжин, не больше.
– Может, и три дюжины, – возразил один из других, неловко ерзая на коленях.
Вот он, горький урок. Ты можешь рассыпать перед людьми сладкие слова, пока кожа с языка не слезет, и не добьешься от них никакого толку. Но стоит перерезать одному глотку, и остальные будут отпихивать друг друга локтями, чтобы тебе угодить.
– Три дюжины – это немного, – заметила Изерн.
– Оно, конечно, так. – Рикке почесала голову и нахмурилась, задрав лицо к крепости, черной на фоне белого неба. – Но чтобы удержать такие стены, много и не требуется.
Общий язык
– Прошу меня простить за опоздание, – сказал Орсо, большими шагами входя в комнату. Стол был накрыт для королевского обеда, блестело начищенное серебро. – Столько дел, знаете ли! Еще бы вам не знать, у вас ведь и у самого армия. И даже еще больше, чем моя! Нет-нет, не вставайте!
Хильди чиркнула спичкой и принялась зажигать высокие свечи. Орсо подошел к Лео с широкой улыбкой, протягивая руку. Мать всегда говорила ему, что улыбаться очень важно. Особенно врагам.
Брок не сильно изменился: все тот же симпатичный, крепко сбитый герой из книжек, какой помнился Орсо. Он отрастил небольшую бородку, но, с другой стороны, бородка у него, должно быть, отрастала между завтраком и ланчем, даже в тех местах возле уголков рта, где у самого Орсо никогда не росло ничего приличного. Неуклюже полупривстав с кресла, Брок смотрел на протянутую руку с выражением недоуменного отвращения. Как человек, повернувшийся на другой бок и обнаруживший в своей постели какашку.
