Вик попыталась подвигать разбитым плечом, чтобы поместить его в более удобную позицию, но такой не было.
– Бывало и поумнее.
– Я думаю, что ты умная. Мне нечасто приходится встречать людей, которые могут обвести меня вокруг пальца. Но когда это случается, я предпочитаю, чтобы они работали на меня, а не против. Пожалуй, их можно еще убить. Но это было бы непростительной тратой хорошего материала, так ведь?
Шенкт снова издал то же хмыканье, словно лично для него был безразличен любой исход.
– Итак, что ты об этом думаешь? – Витари искоса взглянула на нее. – Как насчет новой работы? Ты могла бы делиться со мной секретами – что Союз замышляет, где он силен, а где слаб, и тому подобное.
«Бух! бух! бух!» – гремел пульс в голове у Вик, кровь щекотала кожу черепа. Ей пришло в голову, что это может быть один из поворотных пунктов. Как тогда, в шахте, когда она предпочла убежать. Или в лагерях, когда она предпочла донести. Или в Вальбеке, когда она предпочла остаться. У нее внезапно пересохло во рту.
– У меня уже есть работа, – сказала она.
Брови Витари сползлись к переносице. Седые брови, в которых осталось лишь несколько оранжевых искорок.
– Ты, наверное, знаешь, что раньше я работала на Костлявого. Правда, тогда его еще не называли Костлявым. Хотя и бескостным его тоже было не назвать, верно?
Шенкт пожал плечами, словно ему было все равно, как кого называли, вытянул губы трубочкой и сдул облачко пыли со своей поделки.
– Мы вместе были в Дагоске, во время осады, – продолжала Витари с мечтательным вздохом. – Столько счастливых воспоминаний! Он умный мерзавец. Бесстрашный. И безжалостный. Понимает боль так, как никто другой из тех, кого я встречала. Есть чем восхищаться. Однако едва ли можно сказать, что он действительно сам всем управляет, так ведь?
Она слегка сощурилась и помедлила, словно ожидая от Вик согласия. У той было ощущение, что в их беседе имеется какой-то существенный элемент, который она упустила. Но если тебе нечего добавить, то лучше молчать.
– Байяз, – отчетливо проговорил Шенкт над самым ухом Вик, и его дыхание показалось ей холодным, словно сквозняк, тянущий от окна зимним вечером. Волоски на ее шее встали дыбом с такой силой, что ощущение было почти болезненным.
– Первый из магов?
Идея о том, что этот самодовольный старый ублюдок может чем-то управлять, казалась маловероятной.
– Союз был его орудием с тех самых пор, как он же и сколотил его в дни Гарода Великого.
– Хочешь знать, что значит безжалостность? – Витари тихо присвистнула. – Тебе стоило бы посмотреть на Адую после того, как он с ней поработал! Полагаю, ты уже сейчас пляшешь под его дудочку.
– Я никогда его даже не встречала!
– И тем не менее ты явилась в Вестпорт не с одним сундуком, набитым одеждой.
Витари наклонилась к ней, понизив голос до хриплого полушепота. Голос для тайн. Голос для угроз.
– Ты явилась, везя с собой долговые расписки Валинта и Балка. Торговые права Валинта и Балка. Деньги Валинта и Балка!
– Какое отношение Валинт и Балк имеют к Байязу?
– Три имени, один человек, – буркнул Шенкт.
Витари медленно покачала головой:
– С темной компанией ты связалась.
– Вот как? – Вик дернула головой в направлении прославленного стирийского убийцы: – Про него говорят, что он ест людей.
– Стараюсь делать это как можно реже, – отозвался тот без следа иронии. – А этот банк пожирает их дюжинами в день.
– Итак, что ты скажешь? – Витари вытянула губы трубочкой. – Насчет того, чтобы работать со мной? Быть на стороне праведных. Или, по крайней мере, поближе к ним, насколько это возможно для таких, как мы.
Вик опустила взгляд к земле. Кровь грохотала в ее черепе – бух! бух! бух! – еще громче, чем прежде.
– Я в долгу перед Глоктой. – Ее саму удивило, что она это сказала. Удивило, насколько уверенно прозвучал ее голос. – Пожалуй, я останусь с ним. До тех пор, пока не расплачусь.
Огарок тоненько взвизгнул, заглушенный кляпом. Витари тяжело вздохнула. Шенкт еще раз издал свое безразличное хмыканье. Вик оскалилась, напружив спину в ожидании лезвия.
Вот сейчас, сейчас… Ломкое молчание длилось, тянулось почти невыносимо.
– Это интересно, – наконец проговорила Витари.
– Угу, – буркнул Шенкт, убирая свою поделку, но оставив нож в руке.
– Ты могла бы ответить мне согласием, потом вернуться домой и забыть о нашем соглашении. Или попытаться как-нибудь обвести меня вокруг пальца. Такая умная женщина, как ты, должна была сразу увидеть такую возможность. Так почему ты просто не сказала «да»?
Вик посмотрела ей в глаза:
– Потому что я хотела, чтобы вы мне верили.
– Ха! – На лице Витари появилась широкая улыбка. У нее были хорошие зубы для ее возраста. – Мне это нравится! Тебе это нравится?
– Да, – отозвался Шенкт.
Витари вытащила листок бумаги, сложила его, жестко заломив складку ногтем большого пальца, потом открыла нагрудный карман на рубашке Вик, сунула листок внутрь и похлопала ее по груди:
– Когда ты наконец поймешь, как все обстоит на самом деле, сходи по этому адресу. У бармена найдется для тебя все необходимое.
– У него для всех находится то, что им нужно, – вставил Шенкт.
– А до тех пор… – Витари встала и прошагала к двери, помахивая длинным пальцем, – я бы на твоем месте не возвращалась в Стирию.
– Мы в Вестпорте, – возразила Вик. – Это Союз.
– До поры до времени.
Витари отодвинула засов и распахнула дверь. Шенкт убрал свой кривой ножичек, натянул на голову капюшон и вышел, еле слышно что-то мыча себе под нос. После него не осталось ничего, кроме россыпи белых стружек на дощатом полу.
Похоже, Вик все же предстояло пережить этот день.
– Как нам освободиться? – крикнула она им вслед. Они по-прежнему были крепко связаны по рукам и ногам.
Длинный черный силуэт Витари на мгновение замер в ярком проеме двери.
– Ты же умная. Что-нибудь придумаешь.
Поздно
– Ты пришла поздно, Рикке.
Она открыла глаза. Огоньки свечей в темноте. Сотни огоньков, словно искорки звезд в ночном небе. Или это были призраки свечей, сгоревших давным-давно?
– Может быть, слишком поздно.
Перед ней качалось лицо. Свисающие седые волосы, в глубоких морщинах залегли тени, отблески свечного пламени на золотой проволоке.
– У тебя не осталось времени.
Сильные пальцы давили Рикке на лицо, давили на изможденную плоть вокруг ее пылающего левого глаза. Она захрипела, заворочалась – но у нее было слишком мало сил, чтобы двигаться.
