Савин первой отказалась бы ему верить, поскольку знала из надежного источника, что Суорбрек по прибытии в Ростод практически не вылезал из гавани и платил одному из скаутов, чтобы тот носил его одежду во время поездок по равнинам – таким образом она приобретала в должной степени бывалый вид к его возвращению.
– Позвольте познакомить вас с моим мужем: Лео дан Брок.
– Ваша светлость! – Суорбрек отвесил еще более изысканный поклон. – Невероятная честь – быть представленным герою битвы под Красным холмом и победителю Большого Волка!
– Я не люблю об этом говорить, – жестко отозвался Лео.
Суорбрек моргнул, слегка приоткрыв рот. Лео расхохотался:
– Да я только об этом бы и говорил, черт побери, будь моя воля! – Он ухватил руку Суорбрека и так энергично встряхнул, что едва не сбросил злополучного писателя с балкона. – Кажется, мне как-то раз довелось побывать в вашем кабинете.
Если Суорбрек и подозревал, для чего используется его кабинет, то, надо отдать ему должное, ничем этого не показал.
– Мое скромное жилище всегда к вашим услугам, так же как и мое скромное перо.
– Насчет последнего у меня была идея, как его применить, – сказала Савин, носком туфли подталкивая стул поближе к Суорбреку. – Дело в том, что имя «Глокта» несет на себе… некоторое пятно.
– Это славное имя, но я понимаю, что имеет в виду ваша светлость. У него действительно есть привкус…
– Пыток? – предположила Савин, вызвав у Суорбрека смущенную улыбку.
– Зато имя «Брок» несет совершенно другие коннотации, – продолжал писатель. – Героизм, патриотизм, ура-ура! Кстати, ваша светлость, вы не задумывались об издании своей биографии?
Лео остановился, не донеся вилку до рта.
– Мне двадцать два года. Надеюсь, я еще успею совершить пару достойных дел до конца своей жизни!
– О, несомненно, славные победы, одержанные вами до сих пор, – всего лишь прелюдия, но для публики будут представлять огромный интерес даже первые один-два тома…
– Мое имя, – напомнила Савин.
– Ах да! Приношу свои извинения, новые идеи так и кишат, их необходимо постоянно ставить на место! Проклятие артистического темперамента.
И далеко не единственное, на ее взгляд.
– Савин дан Глокта занималась бизнесом, – принялась объяснять она. – Ей была необходима репутация женщины умной, безжалостной, решительной, твердой как кремень…
– Инвесторы должны были ей доверять, партнеры – уважать, должники – бояться, – подхватил Суорбрек. – Понимаю… А Савин дан Брок, леди-губернаторша Инглии, должна быть… женщиной, близкой к народу? В которой здравый смысл уравновешивается душевной теплотой и великодушием? Которая неустанно трудится ради общего блага?
Карнсбик всегда говорил, что подозревает в Савин скрытое великодушие. Возможно, настало время выставить его на всеобщее обозрение.
– Что вы скажете о серии очерков, где бы описывалась моя благотворительная деятельность в районе Трех Ферм? Только не слишком прямолинейно, вы понимаете?
– Подтекст – мое все! – заверил Суорбрек.
Он откинулся на спинку стула и принялся разглядывать деревья в саду, словно на их ветвях зрели сочные откровения.
– Было бы очень кстати, если бы нам удалось найти момент какой-то искренности. Надеюсь, вы не сочтете меня неделикатным, если я предложу, чтобы мы… использовали опыт ваших переживаний во время восстания в Вальбеке?
Савин ощутила мгновенный прилив тошнотворного страха, и тут же – укол досады на собственную слабость. Всего-то понадобилось упомянуть это место, чтобы ее сердце начало колотиться, во рту появился кислый привкус, а по спине вверх пополз знакомый щекочущий холодок.
– Что вы имеете в виду? – спросила она севшим голосом.
– Ну вы ведь жили там среди простого народа. – (Тесное жилище Броудов, постель из тряпья, крики, доносящиеся из-за вспученных стен.) – Делили с ними ежедневные тяготы. – (По колено в холодной реке, в глотке саднит от дыма, бесконечно наполняемые ведра, чтобы гасить пожары, которые не могут быть погашены.) – Голод. – (Очереди за овощными очистками, и хорошо, если их удастся добыть.) – Опасности. – (Группы бандитов, бродящие под окнами, пронзительные вопли в ночи.) – Нужду. – (Ее сиплое дыхание, когда она ползла под станками, оставляя кровавые пятна на полу…)
– Разумеется! – гаркнула она, стиснув край стола так, что побелели костяшки. – Момент искренности!
Если Суорбрек мог извлекать из дерьма алмазы – удачи ему. Куда, черт побери, она засунула свою жемчужную пыль?
– История личностного роста, – продолжал размышлять писатель. – Встреченных опасностей и выдержанных испытаний. Женщина, рожденная в привилегированном классе, прошедшая сквозь огонь борьбы к пониманию тяжелого положения простых людей…
Он испустил удовлетворенный вздох.
– Захватывающе!.. Вы слышали о Карми Грум? Она сделала несколько скетчей для моей «Жизни Даба Свита». Одна из лучших художников в Адуе, но не пользуется чрезмерно большой популярностью, поскольку…
– Поскольку она женщина.
– Вот именно. Несколько гравюр поистине могут вдохнуть в очерк жизнь! Слова очень могущественны, но изображение идет в обход разума и говорит с сердцем напрямую на его языке.
Савин прищелкнула пальцами:
– Решено. Мы можем посетить Три Фермы этим вечером. – После того как они с Зури вычислят самую минимальную цену, за которую может быть куплена репутация благотворительницы.
– В таком случае я сейчас же займусь необходимыми приготовлениями! – воскликнул Суорбрек, вскакивая со стула. – Ваша светлость! Ваша светлость! Прошу, подумайте все же насчет биографии.
И он нырнул обратно в комнаты.
– Итак… вот это был тот самый прославленный писатель? – спросил Лео. – Такой отважной растительности на лице я еще не видел ни у кого.
– И тем не менее он самый отъявленный трус во всем Союзе.
– Наверное, если бы он был храбрым, ему не понадобилась бы такая храбрая растительность.
– Но если бы храбрыми были все, что бы делало тебя таким особенным?
– Ну как же. – Он снова улыбнулся ей своей мальчишеской улыбкой. – Я ведь женат на самой умной женщине в Союзе!
– Прекрати, – отозвалась Савин, тоже улыбаясь и наклоняясь к нему. – В смысле, продолжай.
– И продолжу! Но… очерки?
– Вот именно.
– И гравюры?
– Язык сердца!
– Неужели ты действительно думаешь, что люди настолько глупы?
– Дорогой мой… – Она наклонилась еще ближе и нежно поцеловала его, потом легко коснулась кончика его носа кончиком пальца. – На самом деле люди гораздо глупее!
