– Больше не будет мнений? Все высказались?
Рикке побрела обратно к своей скамье, оставляя босыми ногами цепочку кровавых следов на полу отцовского замка. Названные безропотно расступились перед ней, едва не роняя щиты из непослушных рук.
– И что будет теперь? – пробормотал Черствый, уставясь на трупы и хватаясь за остатки своих седых волос.
– Я знаю в точности, что будет, – отозвалась Рикке, хотя в действительности перед ней было море сомнений. Она снова уселась и натянула на плечи овчину. – Я это видела.
– Что ты видела? – спросил один из воинов Красной Шляпы.
Конечно, он был зол на то, что произошло, но в его голосе звучала и нотка любопытства. Этакое нищебродское поскуливание. Что бы ни говорили, а в конечном счете большинству людей нужно, чтобы им указали дорогу. Чтобы кто-нибудь заверил их, что все будет в порядке. Чтобы кто-нибудь распорядился, что делать дальше.
– Я знаю, что вы все ужасно любите волноваться, но сейчас вы можете завязывать с этим делом. – Рикке склонила голову набок и улыбнулась им. Она могла даже не пытаться делать улыбку угрожающей: руны на ее лице прекрасно справлялись с этой задачей. Ну не только руны, еще два трупа и фигура забрызганного их кровью Трясучки, стоявшего рядом. – Все, что от вас требуется, – это делать то, что я говорю. Нетрудно, правда?
Как любил повторять отец Рикке: если хочешь, чтобы что-то было сделано как надо, сделай это сам. Она подняла с пола ножницы, подтянула коленки к подбородку и вновь принялась за свои ногти. На большом пальце левой ноги у нее был какой-то дурацкий твердый вырост кожи возле угла ногтя. Всегда приходилось повозиться, чтобы обрезать его как следует.
Пламя против пламени
– Так ты, значит, маг? – спросил Стур.
– Маг Радирус, к вашим услугам!
Он даже говорил как маг, вкусно раскатывая каждое «р», сходящее с его языка. И вид у него был более чем магический: длинная мантия, щедро расшитая золотой нитью, длинная окладистая борода, разделенная надвое и с седыми прядками, а также перекрученный посох с каким-то кристаллом на конце.
– И ты можешь творить чудеса?
Стур крутил в руках обнаженный меч. Он любил держать его наготове, что казалось Клеверу глупостью. Главное преимущество меча перед секирой, если на то пошло, как раз и состоит в том, что эту пакость можно упрятать в ножны, чтобы никто не дергался. Но заставлять людей дергаться было одним из любимейших времяпровождений Большого Волка. Стур сидел на троне Скарлинга, уперев острие меча в каменные плиты пола и играя с рукоятью, поворачивая ее из стороны в сторону, так что клинок вспыхивал и посверкивал. Иногда, если солнце попадало в окна под нужным углом, он ловил клинком луч и пускал людям в глаза, просто для забавы.
– Не только чудеса! – Старик с весьма самоуверенным видом взмахнул посохом. – Но и Иувиново Высокое искусство!
Его лоб, впрочем, блестел от пота.
– Покажи, – велел Стур.
Клеверу не особенно нравилось, к чему все это шло.
Старик прикрыл глаза, пробормотал какие-то слова, которых Клевер не разобрал, с большим апломбом помахал свободной рукой – и швырнул что-то в воздух в облачке сверкающей пыли. Это была маленькая птичка, которая немного попорхала в воздухе и наконец с озадаченным видом уселась на одну из потолочных балок.
– Мило, – заметил Клевер.
Сидевший возле него Черный Кальдер отхлебнул свой эль и с отвращением покачал головой:
– Во имя гребаных мертвых…
– А что? Мне показалось, это мило.
Стур, кажется, был другого мнения. Он сощурил глаза, что у него обычно означало, что кому-то вскоре не поздоровится. Это случалось нередко.
– Мне говорили, ты умеешь исчезать.
– Ну… э-э… – Взгляд мага нервно заметался по комнате. – Только в сугубо определенных обстоятельствах, мой король. Должен быть благоприятный лунный цикл, вы понимаете, когда звезды выстраиваются должным образом и…
– Врежь ему, – приказал Стур.
Кулак Гринуэя впечатался в щеку старика, опрокинув его на спину. Его мантия взметнулась, посох загремел по полу, кристалл отскочил и укатился куда-то в угол.
– Я просто показываю фокусы! – завизжал маг, когда Гринуэй снова втащил его на ноги. Его величавую внешность теперь несколько портил окровавленный рот. – В бродячем цирке! На самом деле это никакая не магия!
Его раскатистое «р» больше не звучало так аппетитно, как прежде. Как, впрочем, и остальные звуки.
– Я не маг! Трюк с исчезновением… это… просто коробка с фальшивым дном…
Стур скривил губу:
– Уберите этого полудурка с моих глаз.
Гринуэй ухватил самопровозглашенного мага за шею и поволок к двери. Его каблуки безвольно щелкали по стыкам плит. Получается, он все же мог исчезать! Клевер ощутил, как его губы подергиваются от улыбки, уже было повернулся, чтобы поделиться шуткой с Чудесницей – но вспомнил, что ее больше нет. Он сам ее убил.
Видя, как Радируса вытаскивают из зала, Черный Кальдер шумно, презрительно фыркнул. Стур нахмурился:
– Тебя что-то забавляет, отец?
– Еще бы! Сгребать магов в один мешок! – Кальдер снова фыркнул. – Отличная шутка, будь я проклят!
– Ты мог бы сразу перейти к самому забавному. Отправиться в Великую Северную библиотеку и привести своего друга, Первого из магов, повидаться со мной.
Насмешливая улыбка соскользнула с лица Кальдера, и оно вновь стало мрачным.
– Байяз мне не друг. Он никому не друг. И его помощь будет стоить дороже, чем она того стоит. За нее придется платить всем, что у тебя есть. Уж лучше подружиться с чумой.
– У Ищейкиной дочки Долгий Взгляд, – сказал Стур, и несколько его воинов опасливо забормотали, переглядываясь. – Мне нужно пламя, чтобы бороться с пламенем.
– Этак у тебя останутся одни угольки, – сказал Кальдер. – В мире осталось не так много магии, а то, что осталось, не стоит цены, которую за нее запрашивают. Тебе же будет лучше, если ты не найдешь ничего, кроме лжецов и фокусников.
И он снова сгорбился на своей скамье, отхлебнув еще эля. Похоже, теперь, когда его брат вернулся в грязь, он сам задался целью обеспечить пивоварни работой.
Гринуэй уже вводил следующую претендентку. Она выглядела не более многообещающе, чем маг Радирус. Коренастая женщина в обтрепанном платье, с грязными босыми ногами, она не отрывала больших круглых глаз от висевшей в углу клетки. Там уже не было Грегана Пустоголового – его голова гнила на пике над воротами Карлеона. Однако один из его Названных пришел возмущаться по этому поводу, так что в клетке появился новый гость. Изможденный и избитый, он лежал, свесив одну покрытую струпьями ногу сквозь прутья на дне клетки, едва не касаясь пальцами липких каменных плит.
