– Я думала, соль их отваживает.
Дарлингтон приподнял бровь:
– Ты это по телевизору видела?
– Ты предпочел бы, чтобы я прочла это в какой-нибудь древней книжке?
– Честно говоря, да.
– Какая жалость.
– Соль – это очиститель, – сказал он, когда они переходили Темпл-стрит, – поэтому она эффективно изгоняет демонов, хотя, к моему великому сожалению, мне лично честь проводить экзорцизм никогда еще не выпадала. Но, если говорить о Серых, начертить соляной круг – все равно что оставить лизунец оленям.
– Тогда что их отваживает?
В ее словах звенело неравнодушие. Так вот что ее интересует.
– Костяная пыль. Кладбищенская земля. Остатки праха из крематория. Memento mori, – он взглянул на нее. – Латинский знаешь?
Она покачала головой. Конечно, нет.
– Они ненавидят все связанное со смертью. Если хочешь защитить свою комнату от Серых, повесь гравюру Гольбейна.
Он всего лишь хотел пошутить, но заметил, что она обдумывает его слова, запоминает имя художника. Дарлингтон ощутил острый укол чувства вины, и ему это не понравилось. Он так завидовал таланту этой девушки, что даже не задумался, каково жить, не имея возможности прогнать мертвецов.
– Я могу защитить твою комнату, – сказал он. желая загладить свою вину. – Если хочешь, даже все общежитие.
– Ты можешь это сделать?
– Да, – ответил он. – И тебя могу научить.
– Расскажи мне все остальное, – сказала Алекс.
После выхода из сумеречной пещеры общежитий пот образовал лоснящуюся пленку на ее носу и лбу, собрался в углублении над верхней губой. Дарлингтон понимал, что еще немного, и ее рубашка промокнет насквозь, и, судя по тому, как она прижимала руки к бокам, она этого стеснялась.
– Ты прочла «Жизнь Леты»?
– Да.
– Правда?
– Пролистала.
– Почитай, – сказал он. – Я составил список других материалов, которые помогут тебе разобраться в основах. По большей части это книги по истории Нью-Хейвена и наша собственная сводная история обществ.
Алекс резко качнула головой.
– Я имею в виду, скажи мне, что ждет здесь меня… с тобой.
Ответить на этот вопрос было непросто. Ничего. Все. «Лета» должна была быть даром, но сможет ли она стать даром для нее? Ему предстояло о многом рассказать.
Они вышли из парка, и Дарлингтон заметил, что ее плечи снова напряглись, хотя своими глазами и не мог увидеть, по какой причине. Они прошли мимо банков на Элм-стрит, миновали «Кебабиан» – красный магазинчик ковров, торговля в котором процветала в Нью-Хейвене больше ста лет, – и свернули на Оранж. Они находились всего в паре кварталов от кампуса, но казалось, что за много миль. Сутолока студенческой жизни исчезла, словно, выйдя в город, они упали со скалы. На улицах соседствовали новизна и старина: слегка обветшавшие таунхаусы, пустые парковки, бережно восстановленный концертный зал, исполинская многоэтажка жилищного управления.
– Почему здесь? – спросила Алекс, когда Дарлингтон не ответил на ее предыдущий вопрос. – Что именно привлекает их в этом месте?
Коротким ответом было: «Кто знает?» Но он сомневался, что этот ответ вызовет у нее доверие к нему и «Лете».
– В начале девятнадцатого века маги, а вместе с ними и магия, покидали Европу и переезжали из Старого света в Новый. Им нужно было место, где они могли бы сохранить свои знания и сберечь ритуалы. Никто точно не знает, почему лучшим местом для этого стал Нью-Хейвен. Они испробовали и другие города, – с гордостью сказал Дарлингтон. – Кембридж. Принстон. Но именно в Нью-Хейвене магия прижилась и пустила корни. Некоторые считают, что причина в том, что здесь Покров тоньше, и через него легче пройти. Теперь ты видишь, почему «Лета» рада тебя принять.
По крайней мере, некоторые ее члены.
– Возможно, тебе удастся ответить на наши вопросы, – продолжал он. – Некоторые Серые были здесь задолго до университета.
– И эти маги решили, что будет умно научить своим фокусам кучку деток из колледжа?
– Взаимодействие со сверхъестественным негативно сказывается на здоровье. Чем старше ты становишься, тем тяжелее его переносишь. Поэтому каждый год общества пополняют свои ряды новыми студентами, новой делегацией. Магия – буквально вымирающее искусство, и Нью-Хейвен – одно из немногих мест в мире, где его по-прежнему можно вызвать к жизни.
Алекс молчала. Он ее напугал? Хорошо. Возможно, она все-таки прочтет заданные им книги вместо того, чтобы их пролистывать.
– Сейчас в Йеле более ста обществ, но большинство из них нас не интересует. Они собираются на ужины, делятся друг с другом подробностями своих биографий, немного занимаются общественной деятельностью. Но значение имеет только Древняя Восьмерка. Общества, владеющие землей. Дома Покрова. Те, что сохранили право собственности на свои гробницы.
– Гробницы?
– Готов поспорить, что некоторые из них ты уже видела. Это клубы, хотя выглядят они скорее как мавзолеи.
– А почему нас не интересуют другие общества? – спросила она.
– Нас интересует сила, а сила связана с местом. Каждый Дом Покрова избрал определенную сферу магии, посвятив себя ее изучению, и каждый возвел свою гробницу над нексусом силы. Кроме «Берцелиуса», а до него никому нет дела.
Члены «Берцелиуса» основали свое общество в ответ на распространение магии в Нью-Хейвене. Они занимались инвестициями в новые технологии и утверждали, что члены других Домов – шарлатаны и суеверные дилетанты. Согласно их философии, единственной истинной магией была наука. Они кое-как пережили биржевой крах 1929 года без помощи предсказаний и с грехом пополам перебивались до краха 1987 года, после которого практически исчезли с лица земли. Как оказалось, единственной истинной магией является магия.
– Нексус, – повторила Алекс. – И эти самые нексусы разбросаны по всему кампусу?
– Представь, что магия – это река. В нексусах сила образует водовороты, и благодаря им ритуалы обществ срабатывают. Мы нашли в городе двенадцать нексусов. Над восьмью из них были возведены гробницы. Остальные находятся там, где уже стоят здания, например, железнодорожная станция, и там, где строить невозможно. Несколько обществ со временем лишились гробниц. Сколько бы они ни изучали магию, связь была разорвана, и многого они не достигали.
– Хочешь сказать, все это творилось больше ста лет, и никто не пронюхал?
– Из Древней Восьмерки вышли некоторые из самых влиятельных мужчин и женщин в мире. Люди, которые буквально управляют правительствами, бюджетами целых наций, которые определяют направление развития культуры. Они руководили всем – от ООН до Конгресса, «Нью-Йорк Таймс» и Всемирного банка. Они определяли исход почти всех Мировых серий в бейсболе, супербоулов, премий Американской киноакадемии и как минимум одних президентских выборов. Сотни сайтов обвиняют их в связях с фримасонами, иллюминатами, Бильдербергской группой и так далее.
