Душа Дейзи рванулась к ней. Алекс освободила ее, прежде чем она успела войти в нее и захватить над ней власть.
На долю секунды Алекс увидела темноволосую девушку с лицом феи в широких юбках и с гофрированными рукавами. На груди у нее зияла огнестрельная рана, рот раскрылся в крике. Серые устремились вперед.
Норс бросился к Дейзи.
– Пожалуйста, – сказал он. – Оставьте ее!
Но Глэдис шагнула вперед, тонкая, как воздух.
– Нет.
– Нет, – вторили ей потерянные девушки. Софи и Зюзанна, Паолетта, и Эффи, и Колина.
Серые хлынули мимо Норса, окружив Дейзи вихрящейся ордой.
– Mors irrumat omnia, – прошептала Алекс. Смерть ебет нас всех.
Колесо завертелось, и у Алекс свело живот. Она простерла руки, пытаясь найти что-то, что угодно, какую-то опору. Она врезалась во что-то твердое, упала на колени. Комната внезапно стала неподвижной.
Алекс была на ковре на полу кабинета президента. Голова ее по-прежнему кружилась. Она подняла взгляд. Серые пропали – все, кроме Жениха. Она слышала, как сердце колотится у нее в груди и – через дверь – шум вечеринки. Мертвый декан лежал в кресле за столом. Когда она закрыла глаза, под веками появился горящий образ Колеса.
Тело Бельбалм усохло, ее кожа превратилась в землистую оболочку, кости рассыпались, когда на них обрушился вес сотни лет. От нее осталась лишь кучка пепла.
Жених стоял, не отрывая взгляд от кучки пыли, которая когда-то была девушкой. Он встал на колени и потянулся к ней, но его рука прошла прямо сквозь нее.
Алекс схватилась за край стола, и, опираясь на него, поднялась на ноги. Она, шатаясь, добралась до французских дверей и вышла в сад. Ноги у нее были ватными. Она была почти уверена, что рана у нее в боку снова открылась. Она отперла дверь, и внутрь задул холодный воздух. Он казался ледяным на ее разгоряченных щеках и разметал золу Бельбалм.
Норс беспомощно смотрел, как ее сдувает с ковра.
– Прости, – пробормотала Алекс. – Но у тебя дерьмовый вкус на женщин.
Она взглянула на тело декана и попыталась заставить разум заработать, но чувствовала себя выжатой, как лимон, и пустой. Она никак не могла собраться с мыслями. В саду желтые нарциссы начинали всходить на клумбах.
Тернер, подумала она. Где он? Получил ли ее сообщение?
Она достала телефон. На экране было сообщение от детектива. Я на выезде. Никуда не уходите. Позвоню, когда закончу. НЕ ДЕЛАЙТЕ ГЛУПОСТЕЙ.
– Как будто он меня он меня вообще не знает.
Из-за двери донесся чей-то раскатистый смех. Ей нужно было подумать. Если записи о других смертях, приписываемых Дейзи, были верны, то смерть Сэндоу, скорее всего, будет выглядеть, как сердечный приступ или удар. Но Алекс не собиралась испытывать судьбу. Она могла удрать через сад, но люди видели, как она входила в кабинет вместе с ним. Она была не слишком благоразумна.
Придется вернуться на вечеринку, попытаться пообщаться с людьми. Если кто-то спросит, она скажет, что в последний раз видела декана беседующим с профессором Бельбалм.
– Норс, – сказала она. Продолжая стоять на коленях, он поднял глаза. – Мне нужна твоя помощь.
Возможно, он не захочет ей помочь, возможно, он винит ее в последней смерти Дейзи. Алекс гадала, позволят ли Серые хоть какой-то ее части пройти через Покров. Присутствие Норса здесь, его горе делали это маловероятным.
Норс медленно поднялся. Его глаза были темными и полными горя, как всегда, но, когда он взглянул на Алекс, в них появилась новая настороженность. Он что, боится меня? Она была не против. Возможно, он дважды подумает, прежде чем снова влезть ей в голову. И все-таки она сочувствовала Норсу. Она знала, что такое утрата, а он утратил Дейзи дважды – сначала девушку, которую любил, а потом мечту, которой она была.
– Мне нужно, чтобы ты убедился, что в коридоре никого нет, – сказала Алекс. – Никто не должен видеть, как я выхожу из этой комнаты.
Норс прошел сквозь дверь, и долгое мгновение Алекс гадала, не бросит ли он ее здесь с трупом и покрытым прахом зла ковром.
Затем он снова прошел сквозь стену и кивнул.
Алекс заставила себя идти. Она чувствовала себя странно, широко открытой и незащищенной, домом с дверями нараспашку.
Она пригладила волосы, поправила подол платья. Надо будет вести себя нормально, притворяться, что ничего не случилось. Но Алекс знала, что это будет несложно. Она делала это всю свою жизнь.
Мы говорим «Покров», но знаем, что существует множество Покровов, каждый из которых – преграда между нашим миром и загробным. Некоторые Серые так и остаются изолированными за всеми ними и никогда не возвращаются к живым; других могут мельком увидеть те, кто готов рискнуть и выпить пулю Хирама, а некоторые могут проникнуть еще дальше и быть увиденными и услышанными обычными людьми. Мы также знаем, что существует множество пограничных областей, где мертвые могут беседовать с живыми, и давно подозревали, что есть множество загробных жизней. Естественный вывод состоит в том, что существует также множество преисподних. Но, если подобные места есть, они остаются для нас непознанными, неузнанными и не исследованными. Ибо нет столь отважного и бесстрашного исследователя, который осмелился бы пройти дорогу в ад – и неважно, чем она вымощена.
Из книги «Жизнь Леты: процедуры и протоколы Девятого Дома»
Cuando ganeden esta acerrado, guehinam esta siempre abierto.
Эдемский сад может быть закрыт, но врата ада всегда открыты.
Сефардская поговорка
32
Весна
Алекс встретилась с Доуз в «Конуре», и они вместе прогулялись по Элм до комплекса Пейна Уитни, до перекрестка, который Сэндоу выбрал для своего смертельного ритуала, до места, где погибла Тара Хатчинс. Значимое. Весенние цветы начали всходить по краям пустого участка земли, бледные пурпурные крокусы, крошечные белые колокольчики на своих застенчивых изогнутых шейках.
Алекс было сложно находиться за пределами охранных заклинаний. Всю свою жизнь она видела Серых – Тихонь, как она их называла. Они больше не молчали. Теперь она их слышала. Мертвую женщину в ночнушке, негромко напевающую себе под нос перед музыкальной школой. Двух молодых людей в пальто и галифе, сидящих на заборе Старого кампуса и обменивающихся сплетнями, – левые половины их тел были обожжены дочерна каким-то давним пожаром. Даже теперь ей приходилось активно игнорировать утонувшего гребца, который тренировал ускорение в беге перед спортзалом. Она слышала его тяжелое дыхание. Как это было возможно? Зачем призраку дышать? Было ли это просто воспоминаниями о том, как он нуждался в воздухе? Старой привычкой? Или исполнением роли человека?
Она слегка покачала головой. Однажды ей придется найти способ заставить их замолчать или потерять рассудок, пытаясь это сделать.
