— У нас было много шансов это изменить, — начал успокаиваться Рафу. — И я уверен, шансы есть до сих пор. С кем другим он бы не стал вести себя столь агрессивно. У него наверняка остались к нам какие-то чувства.
— Ты выдаешь желаемое за действительное, — вздохнула Этсу.
— Пусть, — произнес Рафу устало. — Пусть это просто надежда. Но это лучше, чем твоя агрессия.
— Он хочет отнять у нас дочь, — сухо напомнила она.
— Ну еще бы он не хотел, — хмыкнул Рафу. — Повелители стихий на дороге не валяются. Но другой на его месте уже вязал бы нас, а он торгуется. Так что умерь свою злость. Хотя бы в его присутствии.
— Я постараюсь, — поморщилась она и в третий раз задала интересующий ее вопрос: — Так что делать-то будем?
* * *
Вечером вернулась Атарашики. Сегодня она лично отвозила методичку по развитию Патриархов, которую я написал, заодно, судя по обмолвке, собиралась прояснить для себя мой рассказ о наших с императором переговорах. О ее возвращении я узнал, только когда она зашла ко мне в кабинет.
— Как съездила? — спросил я, оторвав взгляд от экрана монитора. — Выяснила, что хотела?
— Выяснила, — произнесла она, направляясь к креслам в центре кабинета. — В целом вы оба не правы. Но ты больше. Сцепились два мужлана своей гордостью и не хотели отступать.
— Э нет, я пытался перейти на другие рельсы, — посмотрел я на нее вновь.
— Знаешь, — вздохнула она, усаживаясь в кресло, — это даже по твоему рассказу выглядело… — покрутила она ладонью, — непонятно. Но мне ты хоть свои мысли рассказал, а императору вообще оставалось лишь гадать, чего ты хочешь. Если уж начал менять отношение, так хоть убедись, что твой собеседник тебя понял.
— То есть, по-твоему, я просто перемудрил с подозрительностью, — уточнил я.
— Примерно так, — кивнула она.
— А вот мне почему-то кажется, что император, с его-то опытом, все прекрасно понял, — не согласился я.
— Понял — что? — хмыкнула она. — Что ты не хочешь перегибать палку в торгах с главой государства? Или что ты хочешь что-то выторговать сверх обозначенного? Или закидываешь удочку, чтобы что-то прощупать? Или намекаешь, что у тебя есть какая-то важная информация по другой теме, например, про твоего учителя? А может, ты просто ошибся по неопытности и теперь жалеешь о сказанном? Что должен был понять император? Давай уж откровенно — ты сам себе напридумывал всякого и сам на это обиделся.
Сам придумал, сам обиделся. Прям как мужское мнение о женщинах. Это она меня так подколола? Или… Блин, я опять слишком много думаю.
— Это ведь сейчас подколка была? — спросил я.
— Ты о чем? — нахмурилась она.
— Понятно, — потер я лоб. — Я обдумаю твои слова, но пока что мое мнение остается прежним.
— Ты в своих размышлениях, — усмехнулась она, — не забывай одну важную вещь: не будь ты Аматэру, и тот разговор прошел бы совсем по-другому.
В этом она, конечно, права, только вот наглость императора это не отменяет.
— Разберемся, — произнес я.
— И еще, — произнесла она серьезно. — Ты, конечно, Аматэру, но при этом очень молодой Аматэру. Учитывай это при разговоре со старшими. Особенно с императором, который в первую очередь видит в тебе ребенка.
— А вот это уже его проблемы, — усмехнулся я.
На что Атарашики только головой покачала.
* * *
На следующий день, в обед, когда мы с парнями обсуждали несправедливость постоянных и особенно неожиданных контрольных, зазвонил мой мобильник.
— Слушаю, Атарашики-сан, — произнес я, поднеся трубку к уху.
— На Казуки напали, — с ходу вывалила она.
— Мм… А если более подробно? — произнес я, бросая взгляд на друзей.
Те пока не особо обращали на разговор внимания, продолжая общаться между собой. Разве что потише.
— Судя по всему, хотели взять в заложники, — услышал я ее напряженный голос. — Так что он даже царапины не получил. Охрана сумела отбить нападение, и даже без особых потерь. Всего двое раненых.
— И где это произошло? — спросил я.
— Прямо у него в школе. Говорила я, что надо его переводить…
— Другие дети не пострадали? — перебил я.
Вот тут-то друзья и обратили на меня внимание.
— Нет, слава богам, — ответила она чуть недовольно. — Только его друзья немного.
Ну или крайне недовольно, но сумела сдержаться, отчего я услышал лишь отголоски ее настроения.
— То есть прямо сейчас все нормально? — уточнил я.
— Да. Казуки дома, охрана усилена, телохранители в больнице, — ответила она.
— Пусть подготовят доклад по происшествию, — произнес я после пары секунд размышлений. — Я остаюсь в школе.
— Поняла тебя. В целом согласна, — одобрила она мое решение. — Будь осторожен.
— Обязательно буду. Всё, до встречи, — закончил я.
— До встречи, — произнесла она, после чего я нажал на отбой и, глянув на серьезные лица друзей, сообщил:
— На Казуки напали.
— Ох ты ж… — пробормотал Вакия.
Тоётоми поморщился и прикрыл глаза, Рэй нахмурился, а у Мамио взлетели брови.
— Вот как знал, — произнес Кен. — Не могло твое объявление патриаршества обойтись без последствий.
— С ним все нормально? — спросил Мамио.
— Да, — успокоил я его. — Не волнуйся, он тебя еще не раз загоняет на тренировках.
— Буду только рад, — покачал он головой.
— Это уже просто наглость, — процедил Рэй. — Сначала покушение на тебя, а потом почти сразу на Казуки. Его-то зачем трогать?
— Им был нужен заложник, — пояснил я.
— И ты бы согласился подставиться? — удивился Рэй.
— О да, — качнул я головой. — Вот только похитители не знают, на что я способен, и давать мне время на подготовку было бы с их стороны крайне ошибочно.
— Ты себя, главное, не переоценивай, — произнес Тоётоми.
— Кен, на Казуки стоит моя метка, я его где угодно найду, — сообщил я ему. — И уж будь уверен, подготовлюсь к атаке. Но это между нами. Похищать важных для меня людей просто бессмысленно. Правда, похитители про это не знают, — поморщился я. — К тому же Аматэру с похитителями переговоров не ведут. Мы боремся до самого конца. Меня они точно не получили бы.
Да и сам Казуки тот еще фрукт. Ведьмак из него пока слабый, но все же ведьмак, и удержать его будет сложнее, чем простого человека. Но об этом я, естественно, никому не сказал. Как и о том, что все было просчитано и с самим Казуки обговорено. Не сказать, что я принял данное решение со спокойной душой, но парню надо тренироваться. Ему нужны опасные ситуации. И уж лучше так, чем бросать его в мясорубку реального боя. Хотя бой и тут реальный был, но сражались все же другие, он просто испытывал нужные ощущения. Признаю, до сих пор не уверен, что был прав, принимая это решение, и как бы я ни держал лицо перед другими, себе можно признаться, что испугался за парня. Надо будет поговорить с Атарашики, чтобы вываливала подобную информацию как-то… не так резко.
