– Я уже это видела!
Харроу беспокойно зашевелилась и прищурилась:
– И где же?
– Подожди, верни карту. – Гидеон перевернула страницу и нашла атриум, пальцем провела по извилистому маршруту, по коридору и лестнице, которые вели к тренировочной площадке. Нашла следующую лестницу и ткнула в нее пальцем: – А ты ее не нашла. Я тебя опередила Нонагесимус. Тут скрытый проход с запертой дверью.
– Ты уверена? – теперь Харроу наконец очнулась по-настоящему. После утвердительного кивка она вытащила из рясы длинную стальную иглу и ткнула ею себе в рот – Гидеон дернулась, – и тут же кости у кровати бесцеремонно поставили ее на ноги. Кончик иглы окрасился алым.
– Покажи, Нав, – потребовала она.
Абсолютно довольная собой, Гидеон указала на огромную дверь из черного камня, спрятанную за гобеленом.
Харроу отметила это место кровавым крестом и подула на него. Чернила немедленно окостенели и стали сухими и коричневыми. Х-203. Некромантка не смогла сдержать торжествующей усмешки. Растянутые губы немедленно лопнули и закровоточили. Выглядело это жутковато.
– Если ты права… и если я права, то…
Окончательно вымотавшись, Харроу захлопнула дневник и снова спрятала его под одеждой. Она рухнула в пыльные объятия костей, и те, пощелкивая, опустили ее на темное скользкое одеяло. Вслепую она потянулась за водой, разлила половину, жадно глотая. Бросила пустой стакан прямо на кровать и закрыла глаза. Гидеон вдруг поняла, что схватилась за узкую, висевшую на бедре рапиру и чувствует тяжесть ее рукояти.
– Ты сегодня могла умереть, – заметила она светским тоном.
Долгое время девушка на кровати лежала молча и неподвижно. Грудь ровно вздымалась и опадала, будто во сне. Потом Харроу сказала, не открывая глаз:
– Ты могла бы попытаться прикончить меня прямо сейчас, если бы захотела. И даже победить.
– Заткнись, – угрюмо сказала Гидеон, – из-за тебя я выгляжу клоуном каким-то. Я не могу всерьез тебя охранять, но это ты виновата. В смысле, всякий там священный долг, делай в точности то, что я говорю, бла-бла-бла, это же все теряет всякий смысл, если ты сдохнешь от обезвоживания.
– Не надо было…
– Понимаешь, основное требование к рыцарю – как раз чтобы ты не сдохла.
– Не надо…
– Нет уж. Теперь говорит Гидеон Нав. Я хочу отсюда выбраться, а ты хочешь стать ликтором. Чтобы это случилось, нам придется объединиться. Если ты не хочешь, чтобы я выбросила на хрен эту рапиру, эту краску и всю нашу легенду, тебе придется взять меня вниз.
– Сито…
– Говорит Гидеон Нав! Шестой наверняка подумал, что мы с тобой дерьмо какое-то. Я пойду вниз с тобой, потому что меня тошнит от ничегонеделания. Если мне еще один день придется бродить тут и делать вид, что я принесла обет молчания, я тупо вскрою вены на глазах у Учителя. Не ходи туда одна, не умирай. Я твоя креатура, мрачная хозяйка. Моя верность тебе прочна, как горы, полутеневая госпожа.
Харроу распахнула глаза:
– Заткнись.
– Я твой надежный клинок, владыка ночи.
– Хорошо, – тяжело сказала Харроу.
Гидеон уже собиралась произнести «костяная императрица», когда вдруг до нее дошел смысл слов Харроу. На лице второй девушки теперь было написано смирение. Смирение, усталость и что-то еще, но в основном смирение.
– Я принимаю твои аргументы. Я с ними не согласна, но допускаю погрешность. Хорошо.
Говорить, что у Харроу нет ни одного способа возразить ей, значило бы зря испытывать судьбу. У нее были ключ, инициатива и гораздо больше крови. Так что она сказала только:
– Хорошо. Круто. Ладно.
– И прекрати всю эту хрень насчет сумеречной принцессы, – добавила Харроу, – вдруг мне понравится. Помогать мне будет очень скучно, Нав. Мне нужно терпение. Мне нужна покорность. Ты должна вести себя так, будто демонстрировать свою верность – твое новое любимое хобби, пусть мы обе знаем, что это полная херь.
У Гидеон от радости слегка закружилась голова. Она закинула ногу на ногу, по-прежнему сидя на тумбочке, и приняла гордую позу.
– Да брось, неужели все так плохо.
Губы Харроу изогнулись. Показались зубы с розоватыми пятнами крови. Она снова улыбнулась – чуть медленнее, чем раньше, но так же жутко и странно.
– Там внизу покоятся все прегрешения некромантов, – сказала она нараспев, как читающий стихи ребенок, – неслышный вой десятков тысяч миллионов голодных призраков, которые каждый твой шаг считают скверной. Даже разорвав тебя на куски, они не будут довольны. Пространство за этой дверью населено духами, которых я не знаю, и ты не способна их понять. Они могут жестоко убить тебя, а могут просто лишить души.
Гидеон закатила глаза так сильно, что испугалась, как бы зрительный нерв не порвался.
– Прекрати, мы же не в церкви.
– Это не я придумала, Сито. Я повторяю – дословно – то, что мне сказал Учитель.
– Учитель сказал, что там до задницы призраков и можно помереть?
– Именно.
– Сюрприз, моя мрачная владычица. Призраки и возможная смерть – это просто-таки мое второе имя.
14
Слабость Харрохак не сделала ее ни на секундочку приятнее. На следующее утро, в самую рань, против всякой логики и здравого смысла, она заставила Гидеон натянуть рясу и накрасить лицо, как и каждое утро после прибытия в дом Ханаанский: ее совершенно не радовало то, что Гидеон полагала жизненно необходимым (то есть съесть завтрак и украсть обед). Гидеон выиграла спор о завтраке, но не отбила право смотреться в зеркало без отвращения: пришлось намазать черную краску на скулы.
По настоянию Харроу Девятые двигались по тихим коридорам, как шпионы. Много раз некромантка замирала в тени и выжидала добрых пять минут, пока не позволяла им обеим пойти дальше, бесшумно сползти по грязной лестнице в недра Первого дома. По дороге им встретился только один человек. В предрассветных сумерках Харроу и Гидеон вжались в тень под аркой и смотрели, как по пыльному залу, мрачному и тихому, уставленному дряхлыми стульями, бредет человек с книгой в одной руке. Поскольку Гидеон провела всю жизнь в самой черной дыре самой черной планеты в самой черной части системы, она сумела узнать анемичный профиль мерзкой близняшки из Третьего дома, Ианты. Когда та исчезла из виду, Харроу молча выжидала гораздо дольше, чем Гидеон сочла бы необходимым, но потом сделала знак двигаться дальше.
Они добрались до мерзкой дыры с люком без всяких происшествий. Было так темно, что Гидеон пришлось убрать в карман очки, а Харроу – стянуть вуаль. Харроу нетерпеливо дышала носом, пока Гидеон вставляла ключ в замок, и бросилась вниз, как будто за ней гнались. Они спустились по длинной холодной лестнице, и внизу Харроу немного успокоилась.
